Техномаг, опутанный проекционной сеткой для управления киберами, провел несколько контрольных команд, и по реконструкциям пробежали цветовые сигналы. Вот и началось. Здесь, на «Глории», побоище казалось абсолютно беззвучным, но там, под многотонной плитой плато, должен был стоять чудовищный треск и грохот. Лерни, при помощи своего корабля, вел всю кампанию виртуозно, его машинные мини-орудия выжигали в термопластике миллиметровые дыры, через которые засасывался горючий туман взрывной смеси — и дохлую тушку разносило на мелкие клочья. Наверно, Смоду пришлось повозиться с составом для этого представления — в пещере практически не было кислорода, поддерживающего горение. Вместе с тем энергощиты отражали атаки сверкающих и смертоносных шаров, которые, однако, быстро прекратились — после отключения от Ширтахо в местном контуре оставался незначительный энергоресурс. Часть дроидов, тем не менее, Т-4 успел потерять, но он посылал их с запасом, так что кампания продолжалась все так же упорно и методично, как мистер Смод вообще любил все делать.

Что я подумала, глядя, как кусок за куском разрывается и рушится чудовищая, иссохшаяся туша Главной Формы? Наверное, что это давно должно было произойти. Или не должно было происходить вовсе с самого начала — если бы Склерот не появился на Гшамм. Да, наверное, я думала о том, что в этой Вселенной, движущейся из бесконечности в бесконечность, все время приходится иметь дело с тем, что сделал не ты, но почему-то это имеет к тебе самое непосредственное отношение. Сигнал от «Странника» застал меня посреди этих мыслей — он передал, что из частотного спектра планеты исчезли инсектные составляющие в позитиве и негативе.

* * *

Кроме Наставника Пагш здесь, в Священной Пещере у озера, собрались все Смотрители, а у мудрейшего была уважительная причина: вчера он покинул воплощенное тело и ушел к Великому Дыханию. Уло поймал себя на том, что почему-то испытывает не печаль, а спокойную радость, верно оттого, что его старый друг в последнее время ощущал себя таким счастливым, каким он не был никогда в жизни. Сбылись его пророчества, даже лучшие из них. И еще, бессмертная рыба Дутур продолжила свой род, и теперь там, в чистейшей воде, в матовой черноте глубокой толщи, светились усеянные икрой нити. Мир начинался заново.

В самом деле, Повелитель Камня не только вернулся и простил их род за страшный грех, он обещал им самое главное — что они смогут выйти на поверхность и сделать это безопасно в самое ближайшее время. Им, тысячелетиями скрывавшимся от Империи во тьме, подобное казалось совершенно нереальным. Кроме всего прочего, их глаза отвыкли от дневного света и с трудом выносили даже бледное сияние обеих лун. Их кожа воспалялась на солнце через несколько минут, а легкие разрывались от кашля при сухом равнинном ветре. Но если Повелитель Камня обещал, значит, все это можно преодолеть, равно как и недремлющую злобу К'Таага и его мертвящее дыхание. Сегодня Уло, точно так же, как и другие Смотрители, почувствовал это на себе. Мир полностью переменился. Страшная тяжесть, скрытая угроза, идущая отовсюду, растаяла в небытии, сделавшись дурным воспоминанием, ужасным сном множества поколений. Это было чисто эмоциональное состояние, доступное только им, поскольку лишь они среди гшаммцев могли чувствовать и понимать скрытые токи мира, движения его тайной души. Но собрались они на берегах Чистейшего озера не поэтому. Повелитель Камня оказал им честь — они должны помочь ему разрушить остатки зла, таящегося в Ширтахо со времен Великого Греха их народа. Это было давнишней мечтой многих и многих поколений. Но сила мертвых слуг К'Таага и его жрецов прежде не давала им ни малейшей возможности. Теперь все стало по-другому.

Они разместились на песчаной косе, отсвечивающей искрами от магических кристаллов, вокруг Говорящей Чаши. Ее оставил здесь, под синеватым, прозрачным силовым куполом, сам Повелитель Камня. Временами из нее вверх устремлялся луч, а потом оттуда выходила сфера, где появлялись объемные картины от Посланников. Тогда дежурные, как и сейчас, созывали всех, кто мог прийти и послушать.

В сфере, так же прозрачная, возникла фигура Повелителя Камня в белой шкуре неизвестного Уло зверя. Он общался с ними на их собственном языке, но всем было ясно, что его речь магически переводится — движения губ и лица не совпадали со звуком. По мере того как он излагал план действий, все Смотрители приходили в благоговейный восторг. Никому бы и в голову не пришла такая великолепная мысль, не говоря уже о реальном ее воплощении. Наконец изображение исчезло, а на гладкой поверхности подставки под Говорящей Чашей материализовались предметы, которые им понадобятся. Силовое поле ужалось, и ближние к ней подземные обитатели осторожно подошли и забрали блестящие, идеально отполированные шары и продолговатые палочки с округлыми концами. Едва они отодвинулись, как голубая граница энергетической защиты вернулась на прежнее место. Уло отметил это мельком, его основной интерес был к подаркам Повелителя Камня. У всех Смотрителей абсолютная память, тренируемая годами, так что никто ничего не забыл бы из инструкций. Прежде всего, каждому следовало разобрать эти предметы поштучно и потренироваться в управлении. Уло передали из рук в руки его шар и небольшой магический посох. Едва он их коснулся, как почувствовал под пальцами легкую вибрацию очень твердого вещества. Волшебные камни были полны скрытой мощи и невероятно сложны по структуре.

* * *

Шенгуф, возможно чтобы рассеять собственную депрессию, решил отпраздновать День Ширк с невиданным размахом. Денно и нощно муштровались отборные отряды, которые должны были выполнять всю программу, а жрецы проводили службы круглосуточно. В конце концов он даже стал опасаться, что к самому празднику ни у кого уже просто не останется сил, и темпы суперподготовки несколько снизились.

Сам Император тщательнее, чем когда-либо, изучал донесения и все подробности любых нестандартных происшествий.

Ничего сверхъестественного не происходило. Только возросло количество мелких сбоев и незначительных катастроф, что, впрочем, легко объяснялось интенсивной суетой его подданных.

Его беспричинное отчаяние продолжалось, и какая-то навязчивая идея никак не додумывалась до конца. Она таилась где-то на подступах сознания, смутным, туманным пятном, изменяя облик и ускользая.

Но сегодня утром Шенгуф сумел ее схватить, сконцентрировать мозг и проникнуть в сумерки подсознания. Он понял, что происходит. Он сам и все люди, что его окружали, изменились. Внутри себя, по отношению к тому что они делали и чем занимались. Прежде он служил К'Таагу со всем почтением и страстью, которая блистала и в глазах его подчиненных. Теперь все иначе: молельные бдения в Ширтахо кажутся ему невыносимо скучными, как и заседания собственного штаба. Его тошнило от подобострастия, а всеобщий страх (сохранившийся и по сей момент) не вызывал ничего, кроме тоскливого раздражения. Он завоевал мир и возродил великую империю, а ни то и ни другое ему было больше совершенно не нужно. Внезапно он понял, что именно так это и происходило когда-то с настоящим наследником Гшамм и его окружением. Поэтому они искали выход в дурманящих напитках и развлечениях с женщинами. Их жизнь также потеряла смысл. Но теперь это проникло глубже, сверху донизу, он был убежден, что каждый из его людей переживает нечто подобное. Осознав все это, неясно почему, он не испугался и не удивился. Казалось, все так и должно было быть. Почему? Ответить Господин Лантера не мог, а спросить ему было не у кого. Когда-то он сам истребил всех, кто давал слишком умные советы. Только Величайший имел право думать и решать на Гшамм, остальные должны были выполнять его планы и приказы. Но теперь его собственных мыслей ему явно не хватало. И он поступил так, как никогда прежде не стал бы. Император отправился к Верховному Жрецу К'Таага.