– Я услышал вас, Сергей Николаевич. Что у нас на фронтах?

На смену опустившемуся на стул Свербееву поднялся министр обороны.

– Государь! Невзирая на прогресс на дипломатических аренах, прогресса на аренах войны не наблюдается вовсе. За истекшие двое суток ситуация на Западном фронте еще более осложнилась. Известие о заключении мира между представителями так называемой Коммуны и делегацией Германской империи окончательно разрушило даже ту иллюзорную устойчивость, которая имела место быть в обороне французской армии. Поступившие из Компьена сообщения привели к массовому переходу остававшихся верными прежней присяге солдат и целых их подразделений на сторону, как заявляется, трудового народа. В частях идут митинги, на которых все чаще принимаются резолюции с приветствием мира и решением о прекращении всяких боевых действий. «Войне конец!» – главный лозунг и посыл этих дней. Братания с германцами давно стали обыденным делом. А с учетом того, что переметнувшиеся на сторону бунтующего Парижа части перешли на выборный принцип формирования своего командования, ждать с их стороны каких-то внятных действий в обороне не приходится. Более того, имеет место принявшее просто-таки массовый характер дезертирство. Простите, государь, за образное сравнение, но линия фронта с французской стороны больше напоминает кусок сахара в кипятке, который истончается с каждым мгновением. В настоящее время более-менее боеспособными остаются части Белой армии и батальоны парламента, общее командование над которыми перешло к генералу Петену и «Единой Франции». Однако данные части слишком малочисленны, находятся слишком далеко от линии фронта и ни на что повлиять не могут.

– Что немцы?

Палицын сделал неопределенный жест.

– Германцы пока осторожничают. Лишь на некоторых участках батальоны построения Рора выдвинулись вперед на несколько верст, заняв покинутые французами позиции. Но это более разведка, чем наступление. Смею полагать, что немцы таким образом прощупывают состояние обороны противника.

– Британцы?

– Британский экспедиционный корпус, и так ослабленный постоянным выводом войск в Ирландию, вынужден отходить на запасные позиции ввиду того, что оставившие свои участки французы оголяют фланги англичан и ставят под угрозу всю конфигурацию союзной обороны. Совершенно понятно, что, будь у немцев силы для серьезного наступления, Западный фронт рухнул бы в считаные часы. Однако судя по всему, и у германцев с боеспособными подразделениями также все довольно тяжело.

– А насколько велика вероятность того, что Германия, с учетом якобы мира, сможет высвободить войска из Франции для Восточного фронта?

– Трудно сказать что-то определенное, государь. Но как представляется, пока у них недостаточно сил даже для простого продвижения вперед. А если представить переброску на наш фронт, то смею надеяться, что легкой прогулки у немецких войск здесь не будет, а значит, и желающих идти на пулеметы будет еще меньше. К тому же мир заключен только с Парижем, но не с «Единой Францией», так что вряд ли германцы решатся на массовую переброску войск оттуда, оголяя обширные участки фронта. Пусть даже Белая армия еще не подошла к самой линии фронта.

– Дозволите, ваше величество?

– Да, Сергей Николаевич, прошу вас.

Свербеев поднялся и добавил:

– Смею заметить, что в настоящее время силы Германии в зоне французского театра военных действий скованы и не могут быть высвобождены. Иначе немцам придется отказаться от поддержки трех новообразованных так называемых государств, я имею в виду оговоренные в Компьенском мирном договоре Бургундию, Шампань и Пикардию. Пока эти псевдогосударства существуют лишь на бумаге условного мира и не могут состояться без штыков германской армии. А значит, немцам придется не выводить, а вводить войска на территорию этих трех регионов. Скажу больше, насколько можно верить поступающей информации, марионеточные правительства этих псевдогосударств движутся в обозе немецкой армии. С учетом того, что Белая армия в ближайшие дни должна начать наступление на Париж, представляется сомнительным тезис о том, что Германия будет спокойно смотреть на то, как рушится Коммуна, ведь в противном случае ценность подписанного мира и обширных территориальных уступок не будет превышать цены какого-нибудь исторического курьеза.

– То есть вы исключаете возможность того, что все эти игры с миром и этими тремя карликовыми горе-государствами лишь дымовая завеса, призванная усыпить нашу бдительность, пока Германия перебрасывает дивизии на Восток?

Министр иностранных дел нахмурился. Помолчав, он все ж таки ответил:

– Если рассматривать вопрос непредвзято, то, разумеется, никто ничего в данной ситуации гарантировать не может. Но, во-первых, представляется, что переброска такой массы войск, которая необходима для массированного удара где-нибудь на участке нашего Северного фронта, вряд ли осталась бы незамеченной военной разведкой нашей армии или разведкой войск союзников. А во-вторых, я, конечно, не военный, но мне кажется слишком уж большой натяжкой такое предположение, ведь сейчас Германия буквально в одном шаге от решительной победы, которая позволит выбить Францию из войны и опрокинуть британцев в море. Переброска же войск на наш фронт позволит «Единой Франции» прийти в себя, окрепнуть, да и британцы вполне могут к тому времени разобраться с Ирландией, а значит, смогут вновь держать в Европе достаточную группировку. И это если еще Америка не вступит в войну, что совершенно не очевидно в данной ситуации. Особенно с учетом повторного предостережения Германии из Вашингтона о недопустимости начала активных боевых действий. И потом, чего немцы добьются, перебросив войска на Восток? Смогут прорвать русский фронт? Возможно. Но Россия огромна, сил, чтобы выбить нашу империю из войны одним мощным ударом, у немцев нет, а значит, война вновь затянется на неопределенный срок, что крайне невыгодно для истощенной германской экономики. Да и союзники крайне ненадежны. Так что полагаю, что германцы крепко увязли во Франции, ваше величество!

– Вы что скажете, Федор Федорович?

Министр обороны встал и склонил голову:

– Я согласен с господином Свербеевым, государь. Можно допустить, что наша разведка проморгала переброску войск с Западного фронта. Можно также предположить, что те же британцы, получив такие сведения от своей разведки, предпочтут не ставить нас пока в известность, давая немцам возможность убрать с их участка фронта как можно больше дивизий. Но стратегически я не вижу никакой логики в такой переброске войск. Победа практически в кармане у немцев. По крайней мере победа во Франции. Зачем им ее упускать? Тем более что если Германии каким-то образом удастся воплотить в жизнь проекты трех псевдогосударств, то рейх окажется защищен от Франции и Британии поясом третьих стран. Полностью послушных государств с полностью марионеточными правительствами.

– А что, Сергей Николаевич, в этих всяких Бургундиях действительно сепаратистские настроения?

– На это нет однозначного ответа, государь. Сепаратистские настроения есть в любом государстве, особенно на периферии больших держав. Франция говорит на множестве региональных языков, и память о былой державности еще витает в романтических головах, пусть и прошло с тех пор много столетий. Ситуация в России вам известна, а во Франции она ничуть не лучше. Главное, что сама Франция переживает тяжелые времена и находится на грани военного поражения и капитуляции. А это чревато унизительными условиями мира, непосильной контрибуцией, гиперинфляцией и прочими прелестями. Ситуация в Британии также тяжелая. На этом фоне в немалое количество голов может прийти мысль, что лучше уж держать сторону победителя, которым, как многим представляется уже очевидным, станет Германия.