возможность уступки определенных территорий на Карельском перешейке на условии обмена. Однако ответ на самый сложный вопрос – о советской базе на полуострове Ханко – обходился молчанием. В качестве альтернативы было предложено гарантировать безопасность Ленинграда с моря путем нейтрализации Финского залива при помощи международной конвенции. В последних числах января эту идею в личном письме на имя Молотова выдвинул министр иностранных дел Норвегии Хальвдан Кут. Суть ее он сформулировал так: «Три страны – Советский Союз, Финляндия и Эстония – заключают пакт о закрытии Финского залива для иностранных судов и устанавливают военную взаимопомощь по обороне залива» [64, ф. 059, оп. 1, п. 331, д. 2276, л. 61 а – 61 в].

3 февраля специально прибывший в Стокгольм В. Таннер сообщил А. М. Коллонтай, что предложения не следует считать окончательными и что за ними последует «новое дополнительное предложение». 4 февраля Молотов кратко ответил: «Это не база для переговоров, предложение Кута также считаем неприемлемым» [64, ф. 059, оп. 1, п. 331, д. 2276, л. 61 д; п. 332, д. 2278, л. 39–40].[104] Во время встречи с Коллонтай 6 февраля Таннер сделал обещанное предложение: вместо Ханко Советскому Союзу предлагался остров, расположенный в районе Ханко, в обмен на часть советской территории. В тот же день Молотов ответил, что это предложение «нас не устраивает и тем самым, к сожалению, не является базой для переговоров» [64, ф. 059, оп. 1 п. 332, д. 2278, л. 45]. Узнав 7 февраля о содержании советского ответа, Таннер, по свидетельству А. М. Коллонтай, «был удручен» и просил передать, что новых предложений сделать не может, но ждет, что Москва сообщит свои предложения [64, ф. 059, оп. 1, п. 331, д. 2276, л. 63 в].

Такие предложения последовали в форме ответа Молотова Х. Куту на личное письмо последнего. Нарком «соглашался» с его идеей о трехсторонней конвенции по защите Финского залива, но, опять-таки, при условии предварительной передачи Советскому Союзу Ханко и близлежащих островов, без чего «защита Финского залива со стороны СССР является пустой фразой». Советское руководство требовало также передачи СССР всего Карельского перешейка и северного побережья Ладожского озера. Письмо заканчивалось следующими словами: «Если нынешнее правительство Финляндии не считает возможным пойти на необходимые уступки, то, конечно, было бы лучше заменить его другим, способным пойти на компромисс» [64, ф. 059, оп. 1, п. 332, д. 2278, л. 48–49].

В течение 12 дней эти предложения оставались без ответа. 5 февраля Высший Совет союзников, основываясь на резолюции Лиги наций, принял решение об оказании Финляндии помощи посылкой войск. Это поставило перед ее правительством сложный вопрос о выборе дальнейшего пути. По словам В. Таннера, он выглядел следующим образом: 1) заключить мир с СССР; 2) в случае продолжения войны вести ее с помощью скандинавских соседей; 3) если эта помощь окажется недостаточной, обратиться за помощью к западным державам [84, с. 186, 191]. Финляндское правительство в спешном порядке изучало преимущества и недостатки каждого из вариантов, выясняло действительную готовность и способность скандинавских и западных стран оказать эффективную помощь. В конце концов, не в последнюю очередь под влиянием Швеции, а также Норвегии, выбор был сделан в пользу продолжения переговоров.

22 февраля новый посланник Швеции в СССР П. В. Г. Ассарссон сообщил, что Финляндия стремится к мирному урегулированию конфликта и предлагает Советскому Союзу направить своих представителей в Стокгольм для встречи с финляндской делегацией. В своем ответе Молотов повторил советские условия, названные в письме Куту, и заявил, что переговоры могут начаться только после того, как финны выразят свое согласие на эти условия [64, ф. 06, оп. 2, п. 25, д. 318, л. 25–28]. В тот же день министр иностранных дел Швеции пригласил А. М. Коллонтай и сообщил, что финны согласны считать советские условия базой для переговоров. Заявление правительства Финляндии от 23 февраля это подтвердило.

27 февраля в Стокгольме по инициативе В. Таннера состоялся второй тур его переговоров с А. М. Коллонтай. Он интересовался, являются ли советские условия ультимативными, возражал против уступок Советскому Союзу Выборга. На прощание Таннер попросил дать срок в несколько дней для изучения вопроса. На это Молотов 28 февраля телеграфировал: «В случае затяжки ответа наши требования будут повышаться» [64, ф. 059, оп. 1, п. 332, д. 2278, л. 66]. Оставляя в стороне вопрос о глобальных последствиях столь жесткой позиции правительства СССР, отметим, что с точки зрения политического момента она была не такой уж неоправданной. И все же, не оспаривая действий наркома по сути, А. М. Коллонтай находила, что его директивы «были нередко составлены не в том тоне, какой мог бы вызвать благоприятный ответ финнов. Категоричность тона носила характер приказа-диктата. Приходилось придавать им более приемлемый тон… Категоричность оставалась, но не в тоне, а в сути [24, с. 496].

Позиция Молотова обусловливалась военным и политическим фоном, на котором происходили стокгольмские дипломатические контакты. Финляндскому правительству эти несколько дней были нужны не только для того, чтобы обсудить советские условия, но и выяснить возможности продолжения войны. Так, в ходе той же поездки в Стокгольм Таннер пытался склонить шведское правительство оказать Финляндии помощь посылкой войск. В случае отказа, предупреждал он, правительство его страны будет вынуждено обратиться за аналогичной помощью к западным державам. В ответ на эту угрозу шведский премьер – министр, стремясь склонить Финляндию к скорейшему достижению теперь уже возможного мира с СССР, предупредил, что его страна и Норвегия не разрешат транзита англо – французского экспедиционного корпуса; если же их мнением пренебрегут, то Швеция вступит в войну против Финляндии на стороне Советского Союза [84, с. 233].

Положение обострилось до предела к началу марта. Шведское правительство делало все возможное, чтобы поддержать жизнь в застывших переговорах. 4 марта во время встречи с Ассарссоном Молотов заявил: «Только из уважения к миролюбивой политике шведского правительства я могу подождать еще несколько дней с тем, чтобы шведское правительство смогло довести свое посредничество до конца. В дальнейшем, если война затянется, условия, выдвигаемые Советским Союзом, могут быть только более жесткими». В заключение беседы Молотов сказал, что в случае упорства финнов СССР «пойдет на окончательное соглашение с финляндским Народным правительством Куусинена» [64, ф. 06, оп. 2, п. 25, д. 318, л. 32].

Прорыв на дипломатическом фронте произошел 5 марта. В этот день шведский министр иностранных дел сообщил А. М. Коллонтай, что правительство Финляндии безоговорочно согласно на советские требования и ждет от правительства СССР сообщения, где и когда могут начаться переговоры. На время их проведения предлагалось заключить