– Очень верное решение, – поднял палец Арвел. – Итак, господа! Мы полностью отдаемся в руки нашего коменданта и следуем за ним! Вперед!

Хаддену подвели огромного серого тяжеловоза с мохнатыми копытами. Справа и слева в кобурах висели четырехзарядные карабины. Арвел запрыгнул в седло, привычно намотал повод на левое запястье и ласково похлопал жеребца по шее.

– Ступай, Кил, – сказал он ему.

– Ваш конь слушается вас получше иной собаки, – удивленно заметил Саллен, когда они выехали из лагеря.

– Я взял его и его брата совсем малышами, – отозвался Арвел, – раньше, чем обычно жеребят отлучают от матери. Их мать погибла, так что у меня не было другого выхода.

– Наверное, с ними было много мороки?

– Не сказал бы… Эти мои кони – особой южной породы, которую выводили не одно столетие. Они очень сильны, выносливы и умеют находить корм самостоятельно – даже среди камней. Не так давно я был в одном замке… так вот Кил и его братец Рил заработали там весьма приличные деньги. Справились с семью кобылами: хозяин замка помешан на разведении лошадей.

– Славное дельце! – захохотал комендант. – Думаю, что потомство тоже пойдет с хорошей прибылью. Но для меня этакий тяжеловоз под седлом выглядит странно.

– В бою такой конь просто пройдет сквозь строй, даже не вспотев, – усмехнулся Арвел. – В старые времена, в эпоху латной конницы, эта порода ценилась чрезвычайно высоко. Сейчас их мало кто разводит…

Маленький отряд въехал в город, под копытами застучала серая брусчатка. Арвел с улыбкой смотрел на каменные дома в три-четыре этажа, нависающие над проезжей частью балконами. Сюда ярость зимнего моря не прорывалась, так что строения на сваях, о которых говорил Хонт, располагались ближе к берегу. Многочисленные лавки в первых этажах сияли чисто вымытыми витринами, в дверях некоторых из них стояли хозяева – опрятные, улыбчивые, розовощекие… Завидев военного коменданта, все они приподнимали шляпы и кланялись, при этом Арвел отметил, что ни о каком подобострастии не было и речи – в старых цеховых городах Пеллии люди знали себе цену. Чиновник судейского ведомства в фиолетовом плаще, ехавший навстречу в пестрой двуколке, велел кучеру натянуть вожжи и обменялся с Салленом несколькими фразами, после чего, явно довольный собой, взмахнул бархатной шляпой и покатил себе дальше.

– Вас тут уважают, – произнес Хадден, поравнявшись с комендантом.

– Здесь живут достойные люди, – чуть рассеянно ответил полковник, – которым совершенно не хочется терять то, что у них есть. Их лояльность Трону основана не на идеалистических порывах, а, напротив, на здравом смысле. Такой фундамент кажется мне более прочным.

– Да, – кивнул Хадден, – я понимаю. Капиталы, которым много столетий.

– Н-не только капиталы. Капитал есть результат труда, и эти люди считают основой своего благосостояния честность и трудолюбие. Они много и упорно работают, причем с самого детства, не оглядываясь на богатство фамилии, на место в цеховой иерархии…

Саллен умолк, насупив брови. Арвел видел, что комендант хочет сказать что-то еще, но предпочитает промолчать, не до конца доверяя своему собеседнику. Тут не было загадки: при всей своей внешней простоте Хадден виделся ему пусть не вельможей, но все же человеком, приближенным к столичным небожителям, и откровенничать с ним не стоило.

К западу город постепенно менял свой облик. Море было все ближе, жилые дома, лавки и конторы уступали место длинным строениям из бруса, пропитанного древесным маслом. Здесь пахло дегтем, смолой, тянуло угольным дымом печей, и все сильнее ощущался запах рыбы – рыбы коптящейся, рыбы засоленной, рыбы залитой в бочках крутым красным уксусом. Бочки делались тут же, тысячи их стояли за низкими решетчатыми заборчиками цехов.

Великие Отмели, основа богатства и процветания Каффа, не скудели никогда.

Ведомый комендантом отряд миновал зеленый от мхов каменный мост через широкую реку, и Арвел увидел, наконец, прибрежную полосу, часто заливаемую в зимние шторма. Островерхие деревянные домики мастеровых стояли на почернелых каменных столбах высотой в полтора человеческих роста. По узким зеленым каналам, на берега которых выходили зады рыбных цехов, сновали длинные лодки, заваленные бухтами бечевы, разнокалиберными бочками, тюками крупной морской соли и прочими вещами, необходимыми для переработки даров океана. Где-то далеко впереди виднелись мачты больших кораблей в порту.

– Мы повернем левее, – сказал Саллен, – потому что другим путем нам к Южному Рогу не добраться – только если через пустоши, в объезд города. Но это лонов тридцать, так что…

– Я понимаю, – согласился Арвел, вспоминая карту.

Еще через два моста рыбная вонь стала совершенно нестерпимой. Хонт, ехавший сзади вместе с лейтенантом Филлихом, достал из набедренной сумки большой платок и завязал им нижнюю часть лица. Глаза его выражали тихое страдание. Довольно широкая, мощенная камнем улица, ведущая на юг, была запружена тяжелыми фурами и телегами, так что Гро, который выехал вперед, то и дело привставал в стременах, требуя дать дорогу. Недостаточно расторопные получали толчок в спину тупым концом копья одного из солдат, который шаг в шаг следовал за своим лейтенантом.

– Скоро вони станет меньше, – усмехнулся Саллен, – просто сейчас мы проезжаем через кварталы, в которых рыбные потроха перегнивают на удобрения.

– Святитель Бран!.. – выдохнул Арвел.

– Что ж тут такого, ваша милость, – это честный товар, пользующийся большим спросом у местных фермеров. Поле, удобренное таким образом, дает прекрасный урожай, и это тоже одна из особенностей Залива Удач.

Арвел не ответил: он уже задыхался и начинал бояться, что сейчас его вырвет. Комендант держался, как человек привычный, а вот его юные офицеры, судя по их перекошенным физиономиям, чувствовали себя не самым лучшим образом.

Мучился Хадден недолго. Дорога стала песчаной, телеги остались позади, и с моря вдруг задул крепкий соленый ветер. Впереди виднелись крыши небольших домиков, окруженных желтеющими садами.

Через несколько минут он, наконец, увидел океан.

По мелкой волне тяжело шли на запад две груженые шхуны, но не они привлекли внимание Хаддена: Южный Рог, острый выступ которого виден был сейчас вполне отчетливо, огибало большое судно совершенно необычной конструкции. Ничего подобного Арвел еще не видел: двухкорпусный, несущий два огромных треугольных паруса, этот корабль казался пришельцем из какого-то иного мира.

– Такие суда строят только здесь, на Бранти, – произнес Саллен, поймав изумленный взгляд инженера, – и это довольно древняя конструкция. Говорят, чтобы построить такое, нужны какие-то особые знания, которыми здешние корабелы делиться не желают.

– Но… зачем? – выдавил Хадден, всматриваясь в решетчатую надстройку на поперечной палубе, где под соломенным навесом виднелась фигурка рулевого.

– Этот тип здесь называют «фарейль», что в переводе со старого островного диалекта означает «устойчиво несущийся». Осадка, как вы можете видеть, невелика, при этом перевернуть такой корабль довольно трудно: в итоге местные рыбаки выходят на лов даже в разгар зимних штормов – и, как правило, успешно возвращаются домой. На посудинах привычного нам вида зимний лов невозможен – вот в заливе и придумали такое чудище. Их тут сотни, вы еще увидите, как возвращаются они с отмелей и весь горизонт заполнен парусами: незабываемое зрелище.