– Может, он и мнил о себе многовато, может, и говорил порой чего-то не к месту, но Кезеберг прав: это ж не повод его убивать, – сказал Уолт Эррон, считавшийся самым, пожалуй, близким приятелем Снайдера.

В толпе зашушукались. Обернувшись, Мэри увидела среди собравшихся Маргарет Рид, проталкивавшуюся к середине прогалины.

Заговорив, она обратилась к одному Доннеру, будто все остальные не значили, не решали ровным счетом ничего.

– Не губите моего Джеймса, прошу вас.

Ростом она была совсем невелика, очевидно нездорова, однако в ней чувствовался некий внутренний пыл, твердость и острота стального клинка.

– Да, я согласна: он совершил ужасную вещь. Он убил человека и заслужил наказание. Но я прошу вас учесть обстоятельства и все, что он сделал ради обоза.

– Сделал? Что ж он такого сделал? В пустыне нас чуть не погубил? – возразил Кезеберг.

– Этой гнусной, проклятой богом пустыни нам было не миновать, кто бы обоз ни вел, – решительно вклинилась в разговор Левина Мерфи.

Протолкавшись вперед, она встала за плечом Маргарет, слегка правее, словно солдат позади командира. Мать тринадцати детей, одинокую женщину, возглавлявшую целое семейство, в обозе Левину искренне уважали, хотя кое-кто и шептался насчет ее мормонской веры.

Кезеберг явно опешил. Чтоб кто-то решился перечить Кезебергу… такого Мэри, пожалуй, еще не видела, и, может быть, сам он – тоже.

– Джеймс вывел нас из пустыни, так? – не сдавалась Маргарет. – И никто в пути не погиб, хотя все думали, что там-то нам и конец.

Против этого не возразил никто. Маргарет говорила сущую правду.

– Казнив его, убитого не оживить, – продолжала она. – Послушайте меня, все послушайте, прежде чем что-то решать. Не знаю, отчего Джеймс так поступил, но умоляю вас: вспомните обо всех его делах, вспомните и поглядите, не найдется ли в ваших сердцах места для милосердия. Больной, только что овдовевшей, мне предстояло прокормить четыре рта. Кто пожелал бы жениться на мне? А Джеймс Рид взял меня в жены, обеспечил моим детям дом, крышу над головой и еду на столе. И обращался с ними как с собственными детьми. Как вы думаете, кто на такое способен, кроме человека недюжинного великодушия и доброты?

При этих словах на глаза Мэри навернулись слезы.

– Он руки стирал до костей, трудясь ради детей человека, которого в жизни не знал, – сказала Маргарет, заметно дрожа, но держась прямо, высоко подняв голову. – Какой человек так поступит? Прошу вас…

С этим она двинулась вокруг прогалины, глядя в глаза каждому из собравшихся.

– Прошу вас, придумайте для Джеймса другое наказание, не лишайте его жизни. Пощадите мужа.

Все надолго умолкли. Рид слушал Маргарет, опустив голову, вероятно, вполне справедливо подозревая, что любое слово, сказанное невпопад, может стоить ему жизни, но в эту минуту утер лицо рукавом сюртука, и Мэри задумалась: быть может, он тоже, как и она, не сумел сдержать слез?

Вдали посвистывал ветер. Сердце Мэри гулко, как барабан, стучало в груди, в горле, в затылке. Казалось, солнце взирает на них с небес огромным оком без век.

Наконец Доннер принял решение.

– Уйдет он с пустыми руками. Без лошади и без пищи.

Маргарет разом лишилась всех сил. Изумленно охнув, она осела на землю рядом с мужем. Расстроенная или обрадованная (этого Мэри понять не смогла), она заплакала над Джеймсом Ридом так, словно слезы прорвали некую давно сдерживавшую их преграду.

Тем временем Кезеберг вновь смерил Тамсен недобрым взглядом и сплюнул ей под ноги.

– Уберите этого типа с глаз, пока я сам его не прикончил, – сказал он, устремившись прочь сквозь толпу и по пути едва не сбив с ног Левину Мерфи.

Понимая, что, промешкав еще хоть немного, упустит шанс навсегда, Мэри ринулась на середину прогалины, к Тамсен, поднимающей на ноги жалкого, ошеломленного, окровавленного Рида. Подбежав к ним, Мэри подхватила его плачущую жену, помогла встать и ей. Во взгляде, брошенном на нее Тамсен, мелькнуло нечто сродни пониманию. Наверное, Стэнтон, если сумеет вернуться, не одобрит какой-либо связи между нею и Тамсен, однако эта мысль, неизвестно, отчего, обрадовала Мэри так, что словами не передать. Она еще не знала, чего хочет от Стэнтона, но искать его одобрения вовсе не собиралась.

После той ночи, после того, как Джеймс Рид навсегда – и, что самое настораживающее, ни словом не возражая, – канул в ее темноту, Мэри перебралась к семье Ридов, чтобы хоть чем-то помочь им. Во-первых, ей было жаль уже дважды овдовевшую Маргарет, а во-вторых, нравилось чувствовать себя нужной.

СПРИНГФИЛД, ШТАТ ИЛЛИНОЙС, МАЙ 1840 г.

На самом пороге конюшенного двора, где оставил верховую лошадь, Джеймс Рид вспомнил, что позабыл в конторе новую шляпу. По пути назад он воображал ее себе висящей на вбитом в стену колышке, широкополую, на манер квакерских, из ворсистого черного фетра, с узкой лентой простой коричневой кожи. Конечно, он мог бы подождать до завтра, а домой поехать с непокрытой головой (старая шляпа, совсем сопревшая от пота, осталась у галантерейщика), однако внезапная рассеянность не давала ему покоя. Забывчивостью Рид отнюдь не страдал. Ехать через весь город без шляпы также было бы совсем не в его духе. При этой мысли он неосознанно промокнул лоб носовым платком – раз, и другой раз, и третий.

К немалому своему удивлению, распахнув дверь кабинета, он увидел за собственным столом, за раскрытой приходо-расходной книгой, нового младшего клерка, Эдварда Макги. Услышав скрип двери, Макги поднял взгляд.

Как раз ему-то, Макги, и следовало бы испугаться, сконфузиться, однако застигнутым, где не положено, себя почувствовал именно Рид.

Волнистые, светлые волосы Макги слегка отливали золотом, карие глаза сияли необычайной красотой. Виноватым он вовсе не выглядел – скорее во взгляде юноши чувствовалась особого рода проницательность, искушенность, отчего он казался заметно старше своих лет. Еще он обладал длинным, заостренным носом, лепными скулами и подбородком юных ирландских лордов, которых Рид маленьким видел издалека.

– Макги, если не ошибаюсь? – заговорил Рид, закрыв за собой дверь. – Тот самый, что взят вместо Сайласа Пеннипекера?

Макги пригладил ладонью волосы.

Рид с недовольством откашлялся.

– Похоже, вы перепутали мой стол со своим, – продолжал он.

Лицо Макги озарилось беззаботной юношеской улыбкой, однако он тут же исправил дело и вновь бросил на Рида понимающий взгляд, словно обоих их связывала какая-то тайна.

– Прошу прощения, сэр. Это вовсе не то, о чем вы могли подумать. За книгой меня послал мистер Фицуильямс. Он же объяснил, где ее искать. Больше я на вашем столе, сэр, не тронул ничего.

– А открывать ее вам Фицуильямс приказывал? – спросил Рид, резко кивнув в сторону приходо-расходной книги.