— Это точно,— поддакнул товарищ. — Усы у вас классные.

— Ха-ха, спасибо.

— У меня вот не растут. Точнее, растут, но как-то жидко, у вас вон какие густые.

— Ряженкой мажь, чтоб густые росли.

— Правда?

— Нет, шучу. Конечно, правда. Я сам в молодости мазал, тоже жидкие росли.

— Спасибо, попробую, — сказал довольный Саня и повторил мне: — Понял, ряженкой надо.

Как будто я не слышал или страдал от того, что у меня не растут усы, как у Боярского.

Потом водитель рассказал про лихую молодость, что носил хаера, орал под гитару «Битлов», правда, это все было до армии, там ему мозги вправили.

— Вы-то где служили? — спросил он, прищурив глаз.

— Мы, так сказать, нигде, — прокашлявшись, ответил товарищ.

— Косили, что ли?

— Я — да, — честно признался я.

— А у меня плоскостопие и сколиоз.

— Не та молодежь пошла, — вздохнул водитель. — Одни косят, вторые больные.

В наше время за человека не считали, если ты не служил, долг Родине не отдал.

— Тогда другое время было, — резонно заметил Саня.

— И армия, — добавил я.

— Время всегда одинаковое. Что тогда, что сейчас. Я уже двадцать пять лет баранку кручу, президенты менялись, строй менялся, даже название поменялось, был СССР, стала Россия, а дороги ни хрена не меняются, и люди не меняются, как были дерьмо, так и остались.

— Прям как дедушка мой, щас говорите, — сказал Саня.

— А, — отмахнулся от него водитель. — Что там говорить? Такую страну про...ли. А теперь и служить некому. Америка нас в два счета накроет.

— Не накроет, — возразил Новиков.

И зря он это сделал, потому что все оставшееся до Ульяновска время мы слушали лекцию о том, какие мы все ничтожества, и что нам доверить ничего нельзя, и что в древней Спарте таких, как мы, сбрасывали со скалы, а теперь не только не скидывают, так еще и такую великую страну нам оставили, а потом и спрашивать не с кого будет, потому что с таких убогих можно взять-то вообще. Короче говоря, весь этот постсоветский бред. У нас с Новиковым чуть уши в трубочку не свернулись. А потом я подлил масла в огонь очередным вопросом:

— Скажите, а вы верите в апокалипсис?

— Конечно, верю. Конечно. А как не верить? Он же сейчас и идет.

— Сейчас? Уже? — удивился товарищ.

— Конечно, уже. А как еще это все назвать, если не апокалипсис? Нам же скоро кирдык.

— 21 декабря 2012 года? — уточнил я.

— Да какого 21 декабря? В любой момент америкосы жахнут по нам, и кирдык. А тут еще и Северная Корея вооружаться начала, и Китай.

— Очень оптимистично.

— А мне не с чего оптимистом быть. Я реалист. Это вы живете, ни хрена не думаете, а на нашем веку столько войн было, что вам и не снилось.

— Мне иногда снится война. Ну, такая, по типу Второй мировой. И я там партизаню и валю всех, — стал рассказывать Новиков, но осекся.

— Валит он всех, — пробурчал водитель, — с плоскостопием и сколиозом.

— Ну, это ж сон. Во сне-то можно.

— Во сне-то можно, — передразнил его водитель. — Отправить бы вас на учения для начала, я бы посмотрел, сколько ты там в штаны навалишь.

И впервые за долгое время он засмеялся над собственной «доброй и непошлой» шуткой.

У Сани заорал мобильный.

— О, Марк. Алло. На месте уже? Ну вы молодцы. А мы едем еще. Сколько еще? — спросил он водителя.

— Километров сорок.

— Короче, нам еще час где-то. Так что погуляйте пока, повеселитесь. — И убрал телефон. — Пацаны наши. Мы вчетвером едем. Разбились, чтоб удобнее было, — разъяснил он водителю, хотя тому было явно по барабану.

— Не, разбиваться у нас не очень хорошая примета. — И опять давай надрывать кишки и усы подкручивать.

— Мы по парам. — Надулся Саня.

— Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой пивовары.

Умеют же люди раздражать. Хорошо хоть до Ульяновска оставалось недолго. Потом он снова переключился на дороги, на молодежь, правительство и футбол.

Саня даже периодически поддакивал, а я потерял интерес к его тираде еще на правительстве. Если бы все были такими, то апокалипсис — это реально спасение, а не наказание.

— До Ленина сами доберетесь, мне дальше ехать, — сказал он на прощание.

— Спасибо, доберемся, конечно.

— Сомневаюсь. — И укатил.

— Чтоб у тебя усы поседели, — крикнул я ему вслед, — и выпали.

— Жесткий ты, — улыбнулся товарищ. — Ну что, где тут улица Ленина?

В Ульяновске улица Ленина в центре, как и должно быть по идее.

Мы стояли напротив кирпичного двухэтажного домика, а парни махали нам с противоположной стороны дороги.

— Добрались наконец-то?

— Как видите.

— Ну, вот хоть раз нормальное здание попалось.

— Ага.

— Как вам Ульяновск? — спросил Саня.

— Да норм. Особо не смотрели. На набережную сказали сходить.

— Да тут теперь везде набережные. Волга же.

— Ну да, а больше смотреть нечего.

— Не Казань. Короче, — сделал заключение Новиков.

И мы пошли искать набережную. Хотя что там ее искать? Волгу почти отовсюду видно. Только мы, разумеется, пошли не туда. Надо было вниз, а мы поперлись наверх, надо было сворачивать налево, а мы повернули направо и оказались на улице Карла Маркса.

— Улица Карла Маркса. Тут все такое совковое. И улицы убитые, — недовольно сказал Саня.

— А как ты хотел? Это ж родина Ленина.

— Да ладно? Серьезно?

— Конечно, — ответил я. — Ты думаешь, почему Ульяновск?

— Короче, Ленин был Ульянов на самом деле. Это-то хоть знаешь?

— Это-то хоть знаю, — обиделся товарищ. — Только забыл.

И мы как давай ржать на всю Карла Маркса. Даже Олег подхихикивал.

— Че вы? — возмущался Саня. — Можно подумать, ты помнишь, что Ульянов-Ленин, и Ульяновск в честь него назвали, — стал выговаривать он Марку.

— Вообще-то знаю и помню.

— Это, поесть неплохо бы.

Кафешка оказалась ничего такая, уютненькая, хоть и маленькая, и в подвале. Народа немного, середина дня все-таки, и цены невысокие. Мы взяли по пиву, Олегу чай, ну и