– Стой! – кричала она. – Поговорить надо.

За Вокиной, размахивая шваброй, летела Нина, она ревела, как иерихонская труба.

– А не фиг с ним беседовать! Лупи его по кумполу!

У меня отвалилась челюсть. Наша интеллигентная няня употребляет такие выражения? Да она сегодня утром говорила собаке Мафи:

– Дорогая, вам не стыдно красть со стола пирожки? Если вы голодны, так и скажите!

Нина даже к псам на «вы» обращается. И вдруг! «Не фиг с ним беседовать! Лупи его по кумполу»? Послышался свист. В воздухе что-то пролетело и попало Игорю в спину. Любимый сынок Зои Игнатьевны взвизгнул. Я скосила глаза и увидела Машу, она, прикусив губу, держала в руке пистолет, который ветеринары используют для введения снотворного агрессивным животным. Игорь взмахнул руками и рухнул на дорожку.

– Йо-хо-хо! – закричали Нина и Марина.

– А ну, идите сюда! – скомандовала Маша. – Что стоите, смотрите?

Мы приблизились к Манюне, за ее спиной маячили притихшие Феликс и Юрец. Маруся показала пальцем на спящего Игоря.

– Кузя берет его за правую, Сеня за левую ногу. Феликс за одну руку, Юрец за другую. Ать-два! Подняли!

Поскольку глаза Манюни метали молнии, а выражение ее лица не предвещало ничего хорошего ослушнику, все молча повиновались.

– Несите его в баню, – командовала Манюня, – бросьте там на диван. Я сама запру дверь! Ампула в пистолете рассчитана на крупную собаку. Мерзавец очнется через час. Надеюсь, его будет тошнить. Когда он очухается, мы с ним поговорим. Мы – это Нина, Марина, я и мамуля. Все остальные будут молчать и кивать по моей команде. И не спорить!

Маша повернулась к Дегтяреву.

– Понятно?

Полковник втянул голову в плечи.

– Как скажешь, дорогая.

Маруся насупилась.

– Игорь мне надоел! Он всем надоел. Вопрос закрыт! Шутка с озером – это предел моему терпению. Взяли его!

Мужчины выполнили ее приказ.

– Подняли и понесли! – велела Маруся. – Быстро и с песней!

– Во поле береза стояла! – запел Юра.

– Эх, дубинушка, ухнем, – выводил Феликс.

– Жили у бабуси два веселых гуся, – захрипел Кузя.

– Ля-ля, ту-ту, – вякнул Сеня.

Процессия удалилась.

– Я воспитал из девочки генерала, – гордо сказал Дегтярев, – ее опасно злить, это все равно что с людоедом ругаться.

Александр Михайлович пошел к дому, напевая что-то бравурное себе под нос, похоже, у полковника превосходное настроение. Я поспешила за ним. Толстяк прав, нас, женщин, злить нельзя. Но сравнение с людоедом неверно. Почему? Разница между дамой в гневе и каннибалом заключается в том, что с ним вы можете договориться, а со свирепой женщиной – никогда.