Он вежливо улыбнулся, подумал, потом улыбнулся уже дружелюбнее, вполне по-мужски понимая мои появившиеся возможности, которыми не воспользоваться – себя не уважать.

– Я перескажу наш разговор его величеству, – пообещал он, – и постараюсь развеять его тревоги.

– От меня только одна просьба, – сказал я.

– Да?

– Чтобы новый сосед, – объяснил я, – который придет на смену Джеймсу Велли, оказался человеком… мирным. Мне своих крестьянок хватит на несколько лет, а там и новые подрастут… Я не пойду в чужие села. Пусть и он не ходит в мои.

– Передам, – пообещал он. – Передам.

Я нарочито помедлил и сказал подчеркнуто миролюбиво:

– Я человек мирный, но долго терпеть обиды не в моем скверном характере. Вообще-то…

Я сделал паузу, он выждал и поинтересовался:

– Глерд?

– И вообще не буду терпеть, – сообщил я с самой любезной улыбкой и проникновенно ласковым голосом, что выглядит серьезнее любых криков и прочих проявлений гнева. – Как-то вот так.

Он тоже посмотрел пристально, голос его прозвучал с зеркальной любезностью:

– Глерд, я все понял. И доведу ваши законные желания жить в мире до его величества.

Его слуга и герольд уже поднялись с помощью наших орлов в седла своих коней, весьма покачиваются из стороны в сторону, это Риттер постарался упоить, герольд даже попытался петь, но слуга ткнул кулаком в бок, и все трое величаво выехали на ту сторону ворот.

Риттер рявкнул, створки ворот пошли навстречу одна другой без спешки, но красиво и величественно, как тяжелые половинки бархатного занавеса в конце пьесы.

У меня есть некоторые преимущества в этом мире, однако я уступаю по силе чародеям, химерам и всяким разным существам из зачарованных болот, лесов и подземелий. Да что там существам, никакие пистолеты не помогут, если несколько пьяных мужиков бросятся скопом с близкого расстояния.

Кстати, пистолеты. Если бы еще один пистолет, можно бы поражать сразу две цели. Вообще успевал бы свалить пятерых там, где сейчас только двоих…

Временами чувствую наполняющую меня мощь, но, к сожалению, ни в чем не проявляется. Я не стал сильнее, быстрее или выносливее, а перепрыгнуть не сумею не только ущелье, но даже широкую трещину.

Запершись в кабинете, я разобрал пистолет и начал изучать все детали, поворачивая их и запоминая, потом собрал воедино, повертел пистолет в руке, любуясь и восхищаясь изяществом научно-технической мысли, снова разобрал, и смотрел, и щупал, проводил кончиками пальцем по каждой грани и выпуклости.

– Давай, – прошептал я себе азартно, – давай!.. Ты же можешь!.. Ты все можешь, иначе какой из тебя царь природы? Или уж точно не венец творения… Докажи!

Промелькнуло еще двое суток, целых двое суток, хотя, знаю, Рундельштотт сказал бы, что всего лишь двое.

Наконец сегодня, передохнув, я сел за стол, положил руки на столешницу и, закрыв глаза, представил все сотни раз ощупанные и расцелованные детали уже в самом пистолете…

Столешница под пальцами чуть дрогнула. Я поспешно раскрыл глаза, сверкающий вороненой сталью пистолет лежит между моими ладонями!

– Сработало, – прошептал я с сильно бьющимся сердцем. – Какой же я замечательный, умный, красивый и даже петь, наверное, смогу…

Между ладонями снова пустое место на столешнице, но сердце стучит мощно и ликующе, я чувствовал в себе то буйство счастья, что заставляет щенка визжать и в упоении кататься по полу, а кто-то, как говорят, кричал в восторге, какой же он замечательный сукин сын…

– А ну-ка… еще раз…

Не получилось, слишком трясет всего в ликовании, никак не сосредоточусь, да и слишком выложился, надо поесть, отдохнуть…

Даже не успел понять, работающий или просто внешнее подобие, а дальше сколько ни бился, повторить не удавалось. Поел, отдохнул, снова опустился за стол и впер бараний взгляд в середину столешницы.

На этот раз получилось с первой же попытки, но еще несколько раз только появлялось дразняще и тут же пропадало, но тужился, пыжился, старательно нащупывал то состояние, когда должно даваться с легкостью, и организм вроде бы наконец-то начал соображать, что от него требую, но еще раздумывал, что обойдется дешевле, упираться изо всех сил или же пойти навстречу таким причудам.

Пистолет задержался на поверхности стола, я успел его ухватить, металл даже не горячий, но тут же пропал, оставив ощущение приятной тяжести.

– Заработало, – прошептал я, – давай, ты же нащупал, сосредоточься…

С третьей попытки сумел удержать пистолет настолько, что успел передернуть затвор, с десятой еще и прицелился в стену, и даже спустил курок. Где-то едва ли не с сороковой уже создал патрон и выстрелил в стену.

Грохнуло, кисть руки тряхнуло, а в стене брызнули мелкие осколки камня.

Я в бессилии рухнул в кресло. Теперь надо пожрать, живот присох к спине, жесткий язык обдирает гортань, словно не видел воды уже с неделю.

Дверь распахнулась, страж вырос в проеме, в руке уже оголенный клинок, а на лице готовность защищать хозяина.

Я вяло махнул ему рукой.

– Все в порядке… Крикни там, чтобы принесли поесть. И пить… Да побольше, побольше…

Еще через два дня, а то и на пятый день после визита лорда Кельвина, специального посланника короля Антриаса, властелина Уламрии, я, поупражнявшись в сотворении пистолета, отправился по пограничным селам, а Риттеру велел подготовить службу легких всадников для передачи экстренных сообщений.

На окраине сел по моему мудрому повелению начали спешно возводить легкие наблюдательные вышки, а на них собирать кучи сухого хвороста. Как только часовой увидит направляющиеся с той стороны воинские отряды, тут же должен поджечь хворост.

До замка далековато, не увидим, но заметят в селе к нам поближе, там тоже зажгут, а тот огонь будет зрим часовому на башне замка, так что сразу вышлем отряд на перехват противника. Естественно, мы с Фицроем, если найду его достаточно быстро, помчимся первыми.

В третьем селе вышку уже поставили, а когда я подъехал, у ее подножия торопливо стучат молотки, сколачивают лестницу. Все бросили работу, начали кланяться, я сказал повелительно:

– Кланяться велю только бездельникам! Кто работает, пусть работает, не отвлекаются на всякую ерунду, вроде глерда.

Старшой бригады заулыбался первым, самый шустрый и быстро схватывающий.

– Ваше глердство! Мы кланяемся не потому, что надо, а потому что такому хозяину поклониться самому хочется. У меня до сих пор собаки заднюю лапу дракона грызут!.. А потом я ее над дверью в дом прибью.

Я кивнул.

– Хворост не забыли?

Он указал в сторону леса.