кусочки сена, прилипшие к футболке. — Как все прошло в больнице? Как Кови?

— Он в порядке. На данный момент он дома и устроился.

Она встретила мой взгляд на короткую секунду, а затем ее голубые глаза опустились на мое плечо. Она стояла неподвижно, нахмурив лоб. Под глазами у нее были темные круги, а обычный румянец на щеках отсутствовал.

— Ты вообще спала?

— Не совсем. — Она покачала головой, затем расправила плечи и выпрямилась. — Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

— Хорошо, — пробурчал я. — О чем?

— О твоем дяде.

— Бриггс? Что-то случилось?

Она кивнула.

— Я собираюсь привести его на допрос.

— Допрос? За что?

— Я ходила к нему вчера.

Я моргнул, пытаясь осознать это. Я беспокоился о ней, думая, что она в больнице с Кови. Думал о том, что она дома одна, пытается заснуть. Но она была на ранчо. На моем ранчо.

— Ты ходила в хижину. Вчера, после больницы. Без меня?

— Я сказала тебе несколько недель назад, что собираюсь поговорить с ним.

— Да, но ты могла бы предупредить меня. — Разве мы не были на том этапе, когда мы делились подобными вещами?

— Мне нужно было сделать это одной.

— Одной? — Какого черта? Я сделал шаг назад и скрестил руки на груди. — Почему?

— Ходят слухи, что у него есть история насилия по отношению к женщинам.

— Слухи, — усмехнулся я. — Теперь понятно. Ты слушала яд Фрэнка. Не было никакого насилия. Жена Бриггса ушла от него, потому что была избалованной стервой. Она думала, что он завладеет ранчо и получит деньги. Когда она поняла, что он не заинтересован в управлении этим местом и собирается позволить моему отцу забрать все, она уехала из города — со всеми его деньгами, кстати. А перед тем, как уехать, она решила сначала испортить его репутацию.

Все, кто знал Бриггса, знали правду. Он никогда бы не ударил свою жену. Он обожал ее, и когда она ушла от него, это разбило ему сердце.

— Ты должна была сначала прийти ко мне, — огрызнулся я. — За правдой.

Уинн напряглась.

— Я пришла к тебе сейчас.

— Для чего? Чтобы сказать мне, что собираешься доставить моего дядю на допрос по поводу супружеского спора десятилетней давности?

— Я приведу его, чтобы поговорить о Лили Грин и Хармони Хардт.

Мое сердце остановилось.

— Почему?

— Когда я была в хижине, я нашла сумочку и бумажник. Сумочка принадлежал Хармони. Ее мать подтвердила мне это вчера днем. Бумажник принадлежал Лили.

— Ты обыскала хижину моего дяди. — С таким же успехом она могла ударить меня по лицу.

— Нет. Он пригласил меня войти, и я увидела сумочку на его книжной полке.

Книжная полка, которая всегда была так захламлена и забита хламом, что я не замечал, что он на ней хранит. Содержимое постоянно менялось, и я обращал на нее внимание только тогда, когда приходил в домик и обнаруживал, что полки упорядочены.

— Бумажник был внутри, — сказала она. — Он разрешил мне посмотреть.

Это должно было заставить меня почувствовать, что она не предала меня?

Я покачал головой, мои челюсти скрежетали так сильно, что болели зубы.

— Я не могу поверить, что ты на это решилась.

— Я делаю свою работу.

— Ты считаешься с мнением Фрэнка, мать его, Найджела, а не с моим.

Она вздрогнула.

— Нет, не считаюсь.

— Я уже говорил тебе однажды, что этот ублюдок ненавидит мою семью. Я знаю его всю свою жизнь, и он всегда относился ко мне как к дерьму под башмаком. — Если она собиралась быть втянутой в вереницу слухов, то она могла бы получить некоторые факты, чтобы уравновесить эту чушь. — Знаешь ли ты, что причина, по которой он такой мудак по отношению к Талии, в том, что он приставал к ней, когда ей было восемнадцать, а она сказала ему, чтобы он отвалил?

Уинн моргнула.

— Я… нет.

— Или как он заходит в кафе, когда Лайла единственная работает, и заставляет ее чувствовать себя неловко? Рассказывал ли он тебе, как ей дважды приходилось уходить в подсобку, чтобы позвонить Ноксу и попросить его прийти, чтобы не оставаться наедине с Фрэнком?

— Нет. Он… — Она покачала головой. — Что? Фрэнк? Я знаю его всю свою жизнь. Может, он и флиртует, но он безобидный.

— Как и Бриггс.

Она открыла рот, затем закрыла его, взяв паузу, чтобы взвесить свои слова.

— Я просто хотела предупредить тебя.

— Немного поздновато, не находишь?

Пока я беспокоился о ней вчера, думая, что она расстроена из-за сердечного приступа Кови, она была на моей территории, разговаривала с моим дядей, зная, что у нас с ним сейчас семейные проблемы.

— Мне вовсе не нужно было приходить сюда. — Ее выражение лица ожесточилось. — По всем правилам, я не должна была говорить тебе, но из-за наших отношений, я не хотела, чтобы ты услышал это от кого-то еще.

— Наши отношения.

Я сжал челюсть. Отношения, которые я считал настолько серьезными, что она пришла ко мне, прежде чем поверила в чушь Фрэнка.

Уинн подняла руки.

— Мне нужно идти.

— Хорошо.

Я отказался смотреть на нее, когда она вернулась к пикапу, дала задний ход и исчезла на дороге. Когда звук ее двигателя затих вдали, я пнул камень.

— Блять.

Это будет полный бардак. Настоящий гребаный бардак. Что, если Бриггс скажет что-то не то? Зачем ему сумочка Хармони Хардт? И бумажник Лили Грин?

У меня не было возможности спросить его первым. Уинн, вероятно, уже была на пути к хижине. И как только она приведет его в участок, весь город будет знать об этом. Один из офицеров в участке проболтался бы, и прежде, чем я и моя семья получили бы ответы, Бриггс заработал бы еще одну черную метку на своей репутации, которая продержится до конца его дней. Точно так же, как и та, которую поставила его бывшая.

Спустя десятилетия нашлись те, кто все еще верил, что он избил ее. А такие люди, как Фрэнк, те, кому не нравилось, что наша семья так укоренилась в Куинси, только усугубляли ситуацию.

Вереница слухов готова была выйти из-под контроля.

— Твою мать! — воскликнул я, затем развернулся и трусцой побежал к дому. Я стащил ключи со стойки и поспешил к своему пикапу.

Его колеса оставляли за собой шлейф пыли, пока я мчался по гравийной дороге к родителям.

Мы могли бы поговорить в хижине. Уинн могла бы допросить его там в присутствии одного из нас. Почему она настаивала на том, чтобы тащить его в город?

Бриггс, скорее всего, нашел сумочку и кошелек в