— Денисов! — выплюнул фамилию Писарский, словно она была грязным ругательством. — Не думал, что снова тебя увижу. Я не знаю точно, сколько это может занять! — Тень презрения мелькнула на лице профессора. Я бросил взгляд на Денисова. Его лицо было непроницаемым, никаких эмоций, но что-то мне подсказывало, что эфэсбэшник симпатий к профессору тоже не испытывал. Что же такого между ними произошло?

— Мне нужно знать четкие сроки! — с нескрываемым раздражением сказал Николай.

Писарский пожал плечами:

— Восстановление может занять неделю, может две или пару месяцев. Или вообще год, два, три… Есть вероятность, что телекинез больше себя вообще никогда не проявит, это если Игорь завысил силу применения. Все зависит от особенностей организма.

— Есть способ ускорить восстановление? — не унимался Николай.

— Конечно! Больше спать, отдыхать. Восстановление сил в условиях санатория. У вас есть все ресурсы это обеспечить. Отправьте Игорька в ведомственный санаторий, не жмитесь.

Николай в ответ лишь фыркнул и отвернулся к иллюминатору. Как только эфэсбэшник исчез из кадра, взгляд профессора стал более добрым.

— Не переживай, Игорек, телекинез вернется. Просто дай своему телу время, — поспешил успокоить меня профессор.

— Я все понял, — кивнул я, больше для приличия. А внутри все так и рухнуло. Я не мог поверить, что телекинез может ко мне больше не вернуться.

— А с тем именем что за беда? — спросил Писарский. — Скажи, есть сопутствующие симптомы? Мигрень, головокружение, носовые кровотечения?

— Нет, все хорошо. Просто вся эта история с именем очень странная.

Профессор посмотрел на кого-то, стоящего за кадром.

— Подайте пилу для вскрытия черепной коробки, — попросил Писарский.

Блин, он что, в морге? Производит вскрытие? Нашел, конечно, время для видеосвязи!

Через мгновение в руках Писарского оказалась небольшая электрическая пила.

— Пара минут, Игорек! — проговорил он, и раздался звук работающей пилы.

Несколько минут он был увлечен вскрытием черепной коробки, а когда дело было сделано, отложил пилу в сторону и проговорил:

— Мне тоже это показалось странным, Игорек. Скажи, кто-нибудь помнит ту девушку под именем София?

— Даже не знаю… — я пожал плечами. — Я особо никого не спрашивал. Времени не было. Но мой напарник не помнит. И везде она числится как Екатерина. Я проверил.

— Везде — это где?

— Налоговая, ЗАГС и другие структуры.

— Интересно, интересно… Скажи, ты не превышал дозировку препарата, который ты пил для стимуляции телекинеза?

Я заметил, что пассажир через проход странно покосился на меня. Перехватив его взгляд, я пожал плечами и улыбнулся.

— Сюжет книги обсуждаем, — сказал я и снова пожал плечами.

Пассажир потерял ко мне интерес, и я вернулся к разговору с профессором.

— Не превышал. Пил, как сказали. Три раза в день по одной таблетке.

— Постараюсь разобраться. Вся эта ситуация очень любопытна и требует проявить к ней интерес.

— Вы можете сказать, хотя бы предварительно, с чем это все может быть связано?

— Пока конкретного ничего сказать не могу, надо подумать. Если у тебя появится мигрень, головокружение, носовые кровотечения — сразу сообщай. В любое время дня и ночи. Хорошо?

— Да, я понял. Если что, сразу.

— Ого, а это что?! — воскликнул профессор, устремив все внимание на стол. — Так, Игорек, я сейчас немного занят. Как только у меня появится ответ на твою ситуацию, я тебе позвоню.

— Буду ждать. Надеюсь, это будет недолго.

— Ничего не могу обещать. Успехов на службе!

— И вам успехов.

Писарский повернулся ко мне, криво улыбнулся и приблизил к камере руку с окровавленным скальпелем, после чего нажал кнопку на клавиатуре. Связь оборвалась. Я переглянулся с Денисовым и пожал плечами. Эфэсбэшник, хоть и слышал наш разговор, давать комментарии не стал и, закрыв глаза, он постарался уснуть.

Что ж… по крайней мере разговор с Писарским закончился тем, что у меня появился человек, который мне поверил. Человек, готовый помочь разобраться, почему я помню элфийку под именем София, а не Катя. Да и с откатом все более-менее прояснилось и стало ясно, почему не проявляется телекинез. Черт побери, как же так-то вышло с ним, а?! Как не вовремя-то с телекинезом все получилось. И все это перед новым делом! Кто знает, что ждет нас впереди… Ощутил себя рыцарем, забывшим дома доспехи перед решающим сражением. Я тяжело вздохнул и потер пальцами глаза. Вот же засада!

Усинск встретил нас мерзкой погодой. Небо затянули тяжелые свинцовые тучи, моросил холодный дождь. Здесь было холоднее, чем в Москве: навскидку температура не превышала десяти градусов тепла, и это в августе. В аэропорту нас встретил Владислав Чижов, начальник службы безопасности «Полярной звезды». Крепкий мужик лет сорока пяти с бородкой-подковкой. Он отвез нас в отель. Несмотря на глубокий вечер, темноты не было. Стояли сумерки — полярный день. Говорят, у них тут ночью и вовсе не темнеет. Мы ехали по пустынным улицам, где царило безмолвие, нарушаемое стуком капель о стекла автомобиля. Усинск казался городом-призраком, где время застыло на месте, словно замерзшее в вечной мерзлоте.

Утром мы сразу же поехали в офис компании. Обратил внимание, что город ожил. Денисов был в своем стандартном костюме с галстуком, поверх которого была надетадлинная черная куртка, напоминающая пальто. Я же был одет просто: джинсы, кроссовки, кофта и ветровка.

— Вот здесь все и случилось, — сказал Чижов, когда мы вошли в кабинет Смогржевского.

Кабинет встретил нас холодком, будто дыханием чего-то невидимого и злого, хотя окна были плотно закрыты. Воздух казался застоявшимся, как в склепе, и над столом лениво кружили мелкие мошки. Но внешне это был всего лишь обычный кабинет начальника с его скучными папками и бумажными завалами.

Чижов положил на стол тощую папку и распахнул окно, впуская поток свежего воздуха. Вокруг окна сразу же закружился легкий ветерок, нарушая мертвенную тишину.

— Вот, собственно, это то самое окно, из которого Сергеич… — начал Вадим, отходя к столу.

Денисов осмотрелся, его взгляд остановился на пустом оконном проеме.

— На этом окне нет москитной сетки, а на остальных есть. Почему? — спросил Денисов.

— Сергеич часто курил у окна. Наверное, снял. Если честно, я даже не задавался этим вопросом.

Эфэсбэшник подошел к окну, изучая каждый миллиметр рамы и подоконника, как будто это могло рассказать ему все секреты.

— Какого роста был Смогржевский? — поинтересовался он, не отрывая взгляда от подоконника.

— А вот как вы примерно.

Николай прищурился, в его глазах промелькнула какая-то тень мысли.

— Низкий… если хорошо толкнуть… можно скинуть вниз.

Чижов нахмурился, но не сказал ни слова. Николай, казалось, ясно представил себе, как это произошло.

— Думаете, его столкнули в окно, когда он курил?

— Пока что не могу сказать.