течет по моим венам, когда удовольствие от нее распространяется по моей крови, как лесной пожар.

Зверь во мне обнажает зубы, не сомневаясь, что наконец-то будет удовлетворен.

Глава 31

Бринли

Я чувствую все свое тело, каждую клетку, каждое нервное окончание. Я чувствую его движения, как ауру, окружающую меня. Тепло его дыхания, остроту его зубов на моей шее, удовольствие и боль от того, как Габриэль заполняет меня, реакцию моего тела на его.

Все это здесь, так близко, но я не могу осознать этого. Я парю.

Это экстаз.

Габриэль прижимает мое тело к стене, проникая в меня так глубоко, как только может, без защиты. Я понятия не имею, чист ли он, но что-то мне подсказывает, что это так. Странно, что он не спросил, принимаю ли я противозачаточные, но я принимаю. Хотя это меньшее из того, что меня беспокоит, потому что я никогда не чувствовала ничего подобного тому, что испытываю сейчас, и я клянусь, что он собирается разорвать меня надвое.

Мое тело борется за то, чтобы удержать его и вытолкнуть, а грубая стена чердака вгрызается в мои лопатки. Габриэль проводит руками по моим бедрам до икр, где расцепляет мои лодыжки, обхватывающие его талию. Он скользит своими большими ладонями вверх по бедрам, обхватывая их снизу, и широко раздвигает меня, прижимая к стене и удерживая на месте только силой своих рук. Большие пальцы Габриэля больно впиваются во внутреннюю поверхность бедер, когда он беспощадно врывается в меня. С каждым его толчком я все сильнее вжимаюсь в стену. Его взгляд из-под полуприкрытых век мечется от места, где мы соприкасаемся, к выражению моего лица, как будто он запоминает, как каждое его движение влияет на меня. Я чувствую каждый выступ лестницы вдоль его члена, пока моя киска заглатывает их один за другим. Я никогда не испытывала ничего подобного, а он еще больше раздвигает мои бедра.

— Эта маленькая тугая киска… так глубоко вбирает мой член… — рычит Габриэль, наблюдая, как он неторопливо трахает меня. — Ты так хорошо принимаешь меня, маленькая колибри… Ммм… Такая охуенно тугая. Такая охуенно мокрая. Такая охуенно идеальная. Ты станешь моим концом. — Его слова звучат хрипло и заканчиваются стонами, которые говорят мне, что это правда.

Он врывается в меня снова и снова, и все это время древесина рвет кожу на моей спине. Каким-то образом это усиливает удовольствие.

Габриэль не останавливается, не дает мне привыкнуть, он берет, присваивает, его собственное удовольствие — на первом месте.

Я хочу этого. Я никогда не понимала, насколько сильно, пока его тело не соединилось с моим, но я хочу этого. Жестокость подстегивает меня. Мне не нужно, чтобы он меня щадил или был нежнее. Я хочу, чтобы он владел мной. Я хочу, чтобы он нуждался во мне так сильно, чтобы это стало неистовым, неконтролируемым желанием, бушующим огнем, который невозможно остановить.

Габриэль вонзается в меня, полностью выходя и вгоняя в меня член снова и снова, и мое дыхание становится таким поверхностным, что я могу потерять сознание. Но потом, когда я думаю, что больше не выдержу, моя киска начинает сжиматься, а тело умолять о большем, о том, чтобы он трахал меня еще жестче.

Я сдаюсь, крепче обхватываю его сильные плечи и вцепляюсь в его волосы — это все, что у меня есть для опоры. Я начинаю двигаться навстречу ему, мои соски касаются его груди и становятся еще тверже. Все мое тело начинает гореть.

— Ну вот и все. Хочешь посмотреть, как я тебя трахаю? Хочешь увидеть, как твое тело умоляет меня о сперме? — Он кивает на место нашего соединения.

— Я… я не могу этого вынести… — Я отстраняюсь, наблюдая как мы двигаемся вместе. Слов нет, боль сливается с удовольствием, пока грань между ними не исчезает совсем.

— Да, блядь, ты можешь, — рычит он, показывая мне, что жаждет моей покорности так же сильно, как я жажду его зверя.

Он так же потерян, как и я.

Мы потерялись друг в друге.

Его руки сжимают мои бедра до синяков.

Я сжимаюсь, электричество пронзает каждую клеточку, когда я приближаюсь к кульминации. Я всхлипываю, пока Габриэль продолжает без остановки таранить меня, я уже перестала пытаться нормально дышать. Он замедляет темп, но не уменьшает глубину, которой наказывает меня.

— Я столько всего хочу сделать с тобой. — Толчок.

— Хочу сломать тебя. — Толчок.

— Разрушить тебя. — Толчок.

— Разорвать тебя на части, а потом собрать обратно. — Толчок.

— Габриэль, пожалуйста, — вскрикиваю я, когда оргазм настигает меня.

— Произнеси мое имя, произнеси его, когда будешь кончать на мой член.

— Габриэль… — Я умолкаю, потому что способность говорить покидает меня, пока я кончаю.

Он стонет глубоко и неудержимо, когда его имя срывается с моих губ. Мое тело напрягается, и я так сильно вцепляюсь в его волосы, что, кажется, могу вырвать их. Он жаждет этой боли.

Габриэль прикусывает мою кожу, потом зализывает, чтобы успокоить, и при этом вонзается в меня, как безумный. Я чувствую, как он напрягается еще сильнее, как раз перед тем, как его тепло разливается во мне. Я уже не сопротивляюсь, когда он прикусывает мою нижнюю губу с такой силой, что во рту появляется привкус меди.

— Брин, черт возьми, — стонет Габриэль, пока его член дергается и пульсирует внутри меня. Струйка крови медленно стекает по моему подбородку, но мне все равно.

Пусть я истеку кровью.

Я прижимаюсь затылком к пыльной стене чердака и чувствую, как язык Габриэля скользит по горлу и подбородку, слизывая мою кровь. Я наклоняю голову вперед, чтобы увидеть, как моя кровь покрывает его губы.

Это выглядит странно эротично — он целует меня, и вкус моей крови, смешанной с его, заполняет мой рот. Вытащив из меня свой член, он осторожно опускает меня. Я стону от ощущения пустоты. Он обнимает меня за плечи, и я стою перед ним совершенно голая, в то время как он почти полностью одет. Я смотрю на него, из меня вытекает его сперма.

Он причмокивает губами, тянется между моих ног, собирает ее с внутренней стороны моих бедер, возвращая назад в мою киску, и стонет.

— Все до последней гребаной капли.

Грудь Габриэля вздымается и опускается, когда он засовывает свой все еще полутвердый член в джинсы и застегивает пряжку. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не упасть. Я уверена, что моя спина кровоточит. Эти стены старые, пыльные и утыканы гвоздями.