но, очевидно, он ночует у Бекеров, потому что ему некуда идти.

И Хулио практически упрашивал о месте для ночевки.

И хотя я не хочу, мне нужно быть готовой к неизбежному. Калеб временно в моей жизни.

Когда я уеду в Испанию, наши пути разойдутся. Должна ли я извлечь максимум из того, что мы имеем сейчас? Реальность такова, что Калеб покинет мою жизнь навсегда.

Глава 35

Калеб

Через два дня после игры в фролф я стою перед дверью в комнату сестры. Ленни и Хулио ушли, а отец на работе. Сейчас самое подходящее время, чтобы побыть с Лией.

Стучу в дверь и жду. Она приоткрывает ее, но не позволяет мне войти.

— Тебе что-то нужно?

— Да, — говорю я. — Нам нужно поговорить.

Она открывает шире дверь и садится на край кровати. Раньше в ее комнате были плакаты парней из бойз-бэндов, но сейчас я вижу изображения черепов и костей, которые напоминают мне о смерти.

Это хуже всяких слов.

— Ты должна открыться маме и папе, — затем я говорю это. — С меня хватит быть крайним.

Это было не просто сказать копам, что я был водителем. Это было нелегко признать себя виновным и почти год отсидеть в тюрьме. Наша ложь, как чертов рак, который распространился на все сферы нашей жизни, — я указываю на плакаты. — Ты же понимаешь, что это твой крик о помощи. Это дерьмово, Лия.

Чем больше я смотрю на эти плакаты черепов, которые наблюдают за мной своими пустыми глазницами, тем больше я хочу сопротивляться этому. Я не мертв. Я не хочу быть мертвым. Я не хочу, чтобы моя сестра была мертва. И я чертовски уверен, что больше не хочу, чтобы прошлое преследовало меня.

— Ты обещал, — говорит она устрашающе тихим голосом. — Когда я рассказала тебе об аварии, ты сказал, что позаботишься об этом.

— Я был пьян, Лия. Я с трудом понимал, что делаю, и когда я понял, что не должен был лгать полиции, было уже поздно.

— Я была напугана.

— А я не был? — огрызаюсь я. Но, возможно, она не знала о моих чувствах, потому что я маскировал все эмоции, с тех пор, как был арестован. Я глубоко вздыхаю и пробую снова.

— Пора все рассказать маме и папе.

Я смотрю вверх и вижу плакат со скелетом, который вгрызается зубами в сердце, и я так больше не могу… Я сгребаю пальцами плакаты и разрываю их все.

— Я устал от того, что ты горишь заживо. Я ненавижу то, что ты сделала с Мэгги. Я ненавижу это, и я ненавижу тебя, за то, что ты заставила меня хранить наш секрет до самой смерти, и затем снова отплачиваешь мне, превратившись в чертового отшельника.

— Калеб, отстань от нее.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть Хулио в дверях.

— Не вмешивайся, Хулио, — рычу я.

Вместо того, чтобы послушать меня, Хулио заходит в комнату и становится рядом с моей сестрой.

— Я сказал, отвали.

Он что, разыгрывает меня?

— Это не имеет к тебе никакого отношения.

— Нет, имеет, — бормочет Лия. Она смотрит на меня со слезами на глазах. — Потому что прошлой ночью Хулио и я всю ночь не спали и разговаривали. Он убедил меня, чтобы вернулась я прежняя.

А?

Я не ожидал этого. Я ожидал услышать от нее много вещей, но не это.

Облегчение заполняет все мои чувства, сопровождаемые беспокойством и страхом. Что произойдет, когда она возвратит себя? Ей придется отбыть срок? Эти вопросы проносились в моей голове каждый раз, когда я думал о том, что случилось бы, если бы Лия призналась.

Как получилось, что это Хулио убедил ее признаться?

— Лия более жестче, чем она думает, — говорит Хулио, поскольку он положил руку на ее плечи. — Она может сделать это, — он сжимает ее плечи и изучает ее глаза. — Вы можете сделать это.

— Ты знаком с моей сестрой всего три дня, Хулио.

— Да, и держу пари, что я знаю ее лучше, чем ты.

Как раз в то самое время, когда я собираюсь смеяться над этим нелепым высказыванием, Лия говорит:

— Хулио прав. Я долгое время хотела рассказать тебе, как я себя чувствую, но не могла. Ты был огорчен или раздражен, или обозлен… и я боялась причинить тебе вред снова.

Сестра обнимает меня, едва сдерживая слезы.

— Прости меня за то, что я сделала с тобой. Хулио рассказал мне, что он был в тюрьме вместе с тобой, и я просто… прости, — говорит она, вытирая глаза. — Я думаю, мы должны позвонить папе и попросить его встретиться с нами в реабилитационном центре.

Неважно, поймет мама это или нет, она нуждается в своем возвратившемся сыне.

Час спустя я сижу в зале ожидания центра реабилитации «Новые горизонты». Отец не очень хотел встречаться с нами, потому что он считает, что мамино эмоциональное состояние слишком хрупкое, но когда Лия и я сказали, что мы поедем навестить ее с ним или без него, он согласился встретиться с нами.

Женщина с именем Рейчел на бейдже приветствует нас, когда мы входим в комнату групповой терапии, чтобы подождать маму. Это заставляет меня чувствовать себя скованно и неуютно, потому что у нас были в тюрьме обязательные сеансы групповой терапии. Мне приходится напоминать себе, что это не тюрьма. Моя мама нуждается в пребывании здесь. Она могла вернуться домой, но решила остаться, потому что она не доверяет себе, что не использует рецептурные препараты как поддержку, когда положение станет трудным.

— Ты можешь присесть, Калеб, — говорит Рэйчел мягким голосом, вероятно, намереваясь успокоить меня.

Я стараюсь не расхаживать взад и вперед по комнате, как зверь в клетке, но я не могу сидеть, потому что у меня куча сдерживаемой нервной энергии.

— Нет, спасибо.

Стулья расположены по кругу. Мой папа сидит на одном стуле в его костюме-тройке и галстуке. Моя сестра, на удивление, не развалилась на ее стуле. Она сидит прямо и с решительным взглядом на лице. Если Хулио был тем, кто уговорил ее на столкновение со всем этим дерьмом в лоб, он — гребаный гений.

Моя сестра еще не знает это, но я не оставлю ее. Она не единственная, кто сделал ошибки в ночь аварии.

Как только мама входит в комнату в сером костюме с логотипом «Новые горизонты» спереди, я понимаю, что она изменилась. Ее лицо вытянулось и ее дух кажется каким-то… потерянным. Моим первым побуждением было подойти и обнять ее, но я думаю, кстати она