Меня окутывали разные чувства. Облегчение, наверное, смирение. Ведь все действительно кончено. Не вообще, а между нами и с нами. Взаимная жертва спасет жизни нам и нашему сыну. А мы и так разрушены — уже не жаль. Эмиль горячо поцеловал мою руку, и я погладила губы — заслуженная нежность к отцу моего ребенка. Хороший мой, хороший, родной…

Вслед за пальцами Эмиль поцеловал меня в губы. Невинно, как невесту перед брачной ночью. Наши чувства стали другими. Стали слепым удовольствием, похожим на ровно горящее пламя. И сильнее всего я пожалела, когда он заставил меня лечь на спину, что они преобразились так поздно… За пять минут перед расставанием.

Несмотря на поцелуй и то, что он уложил меня своим напором, у Эмиля и в мыслях не было мной овладеть. Приподнявшись на локте, он завис, рассматривая лицо. Впитывал каждую деталь, как воздух. Так хорошо… Пронзительно, тоскливо, но хорошо. Эмиль гладил и перебирал длинные волосы, облаком раскинувшиеся вокруг головы. Любовался.

Мы ведь были друг для друга.

Я точно теперь знаю. Друг для друга, чтобы жить, дышать, даже когда нет смысла. Вопреки всему. Менялась наша жизнь, наши отношения — все, что было. Как две куколки, мы перерождались: после нескольких часов в гостиничном номере начнется новая жизнь. Никто не знает, хорошей или плохой она будет, но точно разрушит прошлое.

— Маленькая.

Шепот. Пробирающий, хриплый. Эмиль закрытый, любит держать в себе. Но я поняла, что сейчас он в том же состоянии: хочет что-то сказать, а слов нет. Хочет чувства выразить. А они такие странные, тихие, затягивающие на дно омута, что Эмиль онемел тоже. Но у любви кроме слов много других языков.

Он поцеловал меня над артерией — пульс забился у него во рту. Эмиль чувствовал, как меняется сердечный ритм, мог ртом попробовать эмоции. И мне хотелось еще и еще этих несексуальных, пронзительно-тоскливых ласк. Я не с первого раза поймала губы, целуя в ответ. Но когда сумела, распробовала его язык, нежность быстро разгорелась в нечто большее. Разрушающая вспышка, которая поможет нам сгореть до конца.

Мы одновременно начали раздевать друг друга. Я расстегнула его сорочку, он — мою блузку и мы прильнули друг к другу, покрывая безмолвными поцелуями. Горячее тело пахло сталью и мускусом. Эмиль приподнял меня за талию, раздевая безвольное тело. Это была чистая импровизация, спонтанный секс.

Он поднял меня выше и я утонула в мягком матрасе. Эмиль приподнялся, расстегивая брюки, пока я наблюдала за ним, сгорая от предчувствия, что этот раз будет особенным.

Это была первая близость с тех пор, как он узнал о моем романе с Андреем. Я думала, если такое и случится, он будет брать меня грубо, чтобы доказать, что я его, собой стереть чужое присутствие. Но на самом деле… На самом деле это перестало иметь значение. Ноль. Пустота. Новое начало. Эмиль как будто забыл, что у меня кто-то был. А я забыла, какую боль он заставил меня прожить.

Он расстегнул ширинку и раздвинул мне ноги, вклиниваясь между ними. Я слабо охнула, когда бедра вжали меня в постель, но Эмиль не вошел в меня, и я не понимала, чего он ждет. На руках привстал и смотрел сверху вниз, заставляя меня трепетать. Не только от страсти. Это был человек, любовь с которым началась с боли. Он много ее причинил и столько же доставил удовольствий. Любовь Эмиля, жизнь с ним, и есть боль. Стоило ли удивляться, что смерть оказалась еще большей болью? И я много ее причинила. Мы друг друга разрушили и возродили — каждый по-своему…

Эта заминка была нужна, чтобы он мог насладиться, как я под ним извиваюсь, впиваясь ногтями в плечи. Он хотел видеть, как я к нему стремлюсь. Ощущаю влагу между ног, сладко ерзаю, пока я не забросила руки назад, ухватившись за обрешетку кровати, и не выгнулась, предлагая себя.

— Эмиль… — попросила я, сладко жмурясь от ноющей приятной тяжести внизу живота. Короткое время, что нам осталось, вот-вот истечет. Вот откуда взялось это чувство, заставляющее меня ластиться, как кошке, к своему мужчине. Умолять его, задыхаясь от желания.

Я удобнее уперлась ногами и подалась навстречу — мне хотелось стать к нему еще ближе. Только тогда он оборвал мои мучения: вошел в меня живой, горячий и его не волновало, что между нами нет преград. Предохраняться было нечем. Он считал себя моим мужем, что бы там ни было… Перестало это и меня волновать: зачем это, если сейчас я могу потерять всю семью уже через несколько часов? Это было наше все: мы выбирали друг друга, прощали, любили. Все эмоции, что в нас были, мы вложили в эту близость.

Глаза Эмиля сразу подернулись сладострастной дымкой.

Они почти всегда пустые, кроме таких моментов. Преобразился он и сейчас — усталость не ушла из взгляда, но ему было приятно. Матрас подо мной качало от каждого мощного толчка, утоляющего наши первобытные желания.

Это было что-то другое. Что-то новое. Прежде мы так любовью не занимались: тихо, вкладываясь в каждое движение. Не гнались за удовольствиями, не играли, как раньше, но наслаждались простой чувственностью каждого мига, самозабвенно делали детей… Нам стало жарко, Эмиль вспотел, и запах мускуса стал сильнее. За темперамент нам бы не поставили отлично, но это было больше, чем секс. Момент всецелого обладания друг другом. Если что-то можно назвать близостью — только то, что происходило между нами в гостиничном номере.

Тело превращалось в мягкий пластилин. Каждое движение Эмиля делало его мягче, слабее. Бицепсы напряглись и ощущались словно камень под кожей, когда я положила на них ладони. На предплечьях вздулись вены, но он на меня не лег. И кончил так же, глядя в глаза. Затем поцеловал меня в губы, в закрытые веки, пока я отдыхала, разметавшись на постели. Его руки скользнули под ягодицы. Эмиль сжал их, переворачиваясь и заставляя меня оказаться сверху. Неожиданно для себя я села на нем. С закрытыми глазами, ощущая, как по телу скользят мощные ладони — выгнувшись, полностью им отдаваясь.

Мы нечасто бывали в этой позиции. Эмиль любил доминировать, любил, когда сверху он. Сейчас он просто хотел посмотреть на жену, которую только что трахнул. Взял за талию, гладил живот и грудь, вынуждая меня соблазнительно изгибаться.

— Моя маленькая Дина. Никуда ты от меня не делась.

Эмиль собрал волосы и распустил их, наблюдая, как контрастно-черные мягкие локоны рассыпаются по плечам и груди.

Наслаждайся мной. Люби меня. Будь моим.

Да, мы были друг для друга. Я для тебя, а ты для меня. И твоя жадность, страсть, с которой ты занимался со мной любовью без защиты, говорят за себя сами. Я поняла эту черную ревность, нежелание делиться, опустошающее чувство собственника, которые он испытал, когда узнал, что я спала с Андреем. Потому что я для него — он так считал и хотел доказать всем. И даже семя, которое он в меня впрыснул, тоже должно было это доказать.

Я наклонилась, целуя мужа в губы. Мой рот был полон страсти, слез и сладости, а его — стал моим источником. Эйфорию я ощущала языком. Волосы упали сверху каскадом, смешиваясь с его, светлыми, на подушке. Он обхватил мою голову ладонями, и я вспомнила, как глупой девчонкой самозабвенно целовала его — моего первого любимого мужчину и наивно думала, что пройду ради него все испытания.