– Нет, не верю.

– Я, в общем-то, тоже. Слушайте, давайте-ка держаться поближе друг к другу.

– Там, действительно, что-то белое есть. Я вижу.

– Господи-Боже! Послушайте, может вернемся домой? Я к тому, что утречком можно будет снова поехать. Да не трезвоньте вы так в звонок. Вы его испугаете.

– Вы вот возьмите лошадей, – прибавил шепотом Лорд Наместник. – Лошади, знаете ли, верят в привидений. Вообще-то говоря, они и сами нередко становятся привидениями. Знаете, это – лошадь без головы, катафалки там всякие и так далее. Вы не думаете, что нам лучше бы… Слушайте, мне это кажется или оно вправду передвигается? Вылезло, небось, попорхать над землей. Да перестаньте же вы звонить, старина! Я что хочу сказать, – может, нам лучше просто проехать мимо него, как бы мы его и не видим, пусть оно себе дальше гуляет, как по-вашему?

– Там еще собака какая-то.

– Да, вижу, собака. Вот, если взять собак. Собаки тоже часто становятся привидениями. Собака без головы, а как же, и при ней, конечно, катафалк, а сама вся черная. Слушайте, а что это мы с вами все о катафалках да о катафалках? О, Господи, вы как вообще себя чувствуете, хорошо?

– Это миссис Ноукс.

Это и вправду была она и с ней Капитан. Она героически шагала, прихрамывая, сквозь высокие травы, – второй уже раз за этот нескончаемый день. Капитан, столь блистательно вручив два жизненно важных послания, сразу же вернулся домой.

– Миссис Ноукс! Ура! Приветствую вас, миссис Ноукс! Благослови меня Бог, и напугали же вы нас! Мы вас приняли за привидение, хотя мы в них, конечно, не верим. Ну-ну-ну! Я думаю, нам следует съесть по печенью-другому, – восстановить силы после пережитого ужаса. Я как раз прихватил с собой коробку с печеньем, которую всегда беру на охоту. Ну, не коробку, конечно, мы их держим вот в этой хромированной кобылке, для сохранности. Надо просто свернуть ей хвост налево, вот так, и крышка – вот это седло – сразу же открывается, видите? а внутри там такая машинка, и она выкидывает вам печеньице, вот так, о, извините, да Бог с ними, – вернемся домой, другие съедим. Да, и еще она, конечно, играет, «РейнардЛис». Удобно, не правда ли?

Они оставили печенья валяться там, где их по широкому кругу раскидала машинка, и вместе с новым рекрутом возобновили продвижение к цели. Они шли мимо изумленных лис, прячущихся в тени барсуков, любопытных кроликов и беззвучных сов. Звезды недолгой летней ночи уже выцветали над их головами, уже дохнул, прошелестев по верхушкам деревьев, ветерок, поднимающийся перед рассветом. Они уже почти различили очертания трубы на крыше профессорова домика, – темный ее силуэт на сумрачном фоне, – когда появилось новое привидение.

Этот призрак зловеще отплясывал на росистой траве, невдалеке от домишки. Впрочем, узрев миссис Ноукс, призрак радостно возопил и кинулся ей на грудь.

– Мария, овечка моя! Так они тебе, все-таки, не перерезали горло! Ох, голубка моя, я прямо вся обмерла и платка-то найти никак не могу!

– Охо-хо-хо, – прибавила Стряпуха, орошая слезами шею Марии, – танцует вся в росе, босая, херувимчик ты мой, и на тельце-то ничего, кроме Профессоровой ночной рубашки! Слава, слава, аллилуйя, вот что я вам скажу, вы уж простите меня, ваше Лордство, да только такой денек выдался для моих старых костей, уж и туда я их таскала, и сюда, и уж не знаю, как они все это вытерпели, потому как охота охотой, а все ж таки и предел человеческим силам тоже положен! Да ой, мышка моя бесценная, а эти-то мерзавцы, которые за тобою охотились, они ведь, небось, все еще где-нибудь поблизости шастают!

– Мы их поймали, – сказала Мария. – Мы…

Профессор кашлянул.

– Я их поймала, – поправилась Мария. – Они у меня в сарае сидят. Идите, взгляните.

Речь шла о дощатом угольном сарайчике, в котором Профессор держал свое домодельное вино, так что он торопливо повел отряд вокруг дома – взглянуть на плененных негодяев. Внутри сарайчика стояло гробовое молчание.

– А ну-ка, Дамблдум. Где ваша дубинка? Господи-Боже, он ее дома забыл. Ну не важно, сгодится и повязка на рукаве. На ней как раз синие полосы. Да-да. Отличнейшим образом подойдет. Миссис Дамблдум, вываливайте его из тачки. Вы живы, Дамблдум? Отлично, отлично. Подоприте его немного, Профессор. Не надо так громко стонать, Дамблдум, мы же должны захватить их врасплох. Так, теперь, вы, миссис Ноукс, открываете дверь. Предварительно отперев ее, разумеется. Мария возьмите лошадей. Я хочу сказать, мою лошадь. Возьмите ее. Вот за эту штуку. Правильно. Я встаю прямо за вами, миссис Ноукс, вооруженный арапником, – это на случай, если дело примет опасный оборот. Великолепно. Так, теперь, как только я скажу «раз», отпирайте дверь, а по счету «два» распахивайте. Затем мы все разом бросаемся внутрь, и подавляем их численным превосходством, – или они бросаются наружу и подавляют численным превосходством нас, это уж как получится, – а Дамблдум при этом выполняет свой долг. Вы только не позволяйте ему падать, Профессор. Видите, он у вас провис посередке. Вот так лучше. Ну, все готовы? Всем успокоиться. Не волноваться. Мне нужно полминуты, чтобы дыхание устоялось, и я начинаю отсчет. Компания там подобралась отчаянная. О, Господи. Значит, по счету «два». Раз-дватри-четыре-пять-шесть-семь-восемь…

Дверь распахнулась, и за ней обнаружились безмолвные заключенные, бок о бок сидящие на бочонке. На лицах их обозначалось такое обилие выражений – тревоги, разгневанного достоинства и, да-да, торжества, что казалось, будто черты их, утратив резкие линии, струятся, словно водная гладь, по которой бежит ветерок. У викария дергался угол рта. Никак он не мог с ним сладить.

– Ну, так, – начал распоряжаться Лорд Наместник. – Именем Божиим, я вас всех арестую. Дамблдум, наручники.

– Протестую, – сказал викарий. Он хрипел, с лица был багров и весь трясся. – Я должен сделать заявление. При свидетелях. Этот бочонок содержит несколько сот человечков ростом в шесть дюймов. Найденных мною и мисс Браун на принадлежащих нам землях. Мы настаиваем на том, чтобы бочонок был вскрыт в присутствии свидетелей.

– Готово дело, белая горячка!

– Я рукоположенный священнослужитель Англиканской Церкви, беззаконно задержанный в этом сарае, и я настаиваю, чтобы…

– Ладно, ладно, – сказал Лорд Наместник, – нечего тут.

Викарий тряской рукой оттолкнул его в сторону.

– Вы не имеете права толкать меня, сэр! Я, к вашему сведению, Лорд Наместник. Вы оскорбили Королевский мундир! Вон те синие с белым полоски на рукаве Дамблдума. Это, знаете ли, уголовное дело. А то и государственная измена!

– Мы настаиваем, – визгливо выкрикнула мисс Браун, – чтобы бочонок сию же минуту вскрыли. Это наш бочонок. Мы вызовем вас свидетелем в суд!

С потребовавшими тяжких усилий предосторожностями они выкатили бочонок наружу и вышибли дно.

Внутри было пусто.

– Ну, белая горячка, – повторил Лорд Наместник. – Очевиднейший случай. Человечки вокруг шмыгают. Голубые слоны и все такое. В сущности говоря, грустно, – то есть, если задуматься. Придется, конечно, их задержать. Вы можете немного пододвинуть Дамблдума, Профессор? Вот, хорошо. Я предъявляю им обвинение в государственной измене, нарушении порядка в пьяном виде, чинении полиции препятствий при исполнении ею своего долга, – это когда они меня оттолкнули, – и в предпринятой ими в отношении Марии попытке человекоубийства, хотя это, пожалуй, не очень верно, потому что следует говорить о детоубийстве, но мы, я думаю, сможем на обратной дороге приискать более точное слово. Да, и все, что они скажут, может быть использовано в суде против нас, так что не говорите потом, будто я их не предупреждал. А теперь действуйте, Дамблдум. Еще придвиньте его немного, Профессор. Закуйте их в железо. Повешенье будет для них слишком легкой карой. Ну и ночка же выдалась, расскажу я вам! Держитесь, Дамблдум. Ладно, давайте сюда наручники. Я сам. Слушайте, вы просовываете руки вот в эти никелевые хомутики, просто из любопытства, вот так, а я нажимаю на эту кнопочку, видите? и там, сколько я понимаю, срабатывает внутри такая машинка, потому что вот эти вроде как щеколдочки выскакивают наружу и готово, вот так, – Господи-Боже, сработало, – вот, правда, никакой музыки они, к сожалению, не играют. Хитрая штука, не правда ли?