— Повесили у амбара и три дня не снимали. Людям подойти не давали. В селе стояли казаки из карательного отряда Ширяева.

«Разгром» — вещь художественная, но не выдуманная. Есть память местных жителей, есть партизанские могилы с фамилиями из «Разгрома». На здешних сопках и в распадках перемешаны литература и история, факты и вымысел, прошлое и настоящее. Стоит ли (да и возможно ли) отделять одно от другого — сомневаюсь.

«Бренча по ступенькам избитой японской шашкой, Левинсон вышел во двор. С полей тянуло гречишным медом. В жаркой бело-розовой пене плавало над головой июльское солнце».

Так и плавает до сих пор.

Левинсон — образ, сотканный из черт нескольких реальных партизанских командиров, — был ответом Фадеева на схематичное изображение коммуниста, уже принятое в тогдашней литературе. Сам Фадеев так говорил об этом: «Тип так называемого железного коммуниста в кожаной куртке или без нее, с челюстью железной или не совсем железной, но около этого… У нас есть целая серия неунывающих комсомолок и комсомольцев с кимовскими значками или без значков, но все это сущие близнецы, копирующие друг друга».

Его Левинсон — другой: живой, неказистый, невысокий, превозмогающий болезнь, но — железный человек и лидер.

Как писал Фадеев, основным прообразом Левинсона стал Иосиф Певзнер — «маленького роста рыжебородый и очень спокойный человек». Основным — но не единственным. Называют также Петрова-Тетерина, Губельмана — «дядю Володю»[226], Мелехина[227]…

Внешний облик Левинсона срисован с Певзнера. «Он отличался таким маленьким ростом, что, если смотреть ему в спину, можно было подумать, что перед вами стоит не взрослый человек, а подросток лет 12–13», — вспоминал Певзнера Ильюхов. При этом борода закрывала всю грудь и достигала чуть ли не пояса. Был молчалив, «входил в разговор осторожно, скупо», взвешивал каждое слово. Известно фото Певзнера без бороды: усы, чуб, большие глаза, мягкое, не боевое, почти робкое выражение интеллигентного лица.

Левинсона зовут Иосифом (мужики говорят: «Осип Абрамыч»). Едва ли нужно видеть тут намек на Сталина. Во-первых, Иосифом звали Певзнера. Во-вторых, имя могло быть сохранено в силу «библейскости», важной для Фадеева, хотя советские литературоведы этого не замечали или не желали замечать.

Вместе с тем отряд Левинсона — далеко не «Особый Коммунистический» Певзнера. Дело не только в том, что у Певзнера он был пеший, а у Левинсона, как и у Петрова-Тетерина, где тоже повоевал Фадеев, — конный. И не в том, что основу отряда Певзнера составляло не сучанское «угольное племя», как у Левинсона, а рабочие Свиягинской лесопилки и Уссурийской железной дороги.

Важнее другое: отряд Певзнера был похож на регулярную часть. Он был образцовым, самым дисциплинированным. А у Левинсона — партизанщина в чистом виде: дезертиры, анархисты, склочники, гуляки. Кадровая работа пущена на самотек. Командир взвода Кубрак пьянствует, но Левинсон этого «будто не замечает», потому что заменить Кубрака некем. В сложный момент выясняется, что «весь отряд держится главным образом на взводе Дубова». Левинсон явно уступает Певзнеру как организатор.

Еще одно отличие — Певзнер был молодым человеком. В 1919 году ему было всего 26 лет. Пусть Фадеев тогда был совсем мальчишкой, но едва ли командир такого возраста мог казаться ему пожилым (Певзнер был ровесником двоюродного брата Фадеева — Всеволода Сибирцева). Левинсон же — человек средних лет. Правда, сам Певзнер вспоминал: «У меня была солидная борода, которая спасала меня во время обыска. Мне тогда было 24–25 лет, а паспорт был сорокалетнего, потому что, когда Колчак объявил мобилизацию 25-летних, мы делали паспорта на 30-летних, когда же объявили мобилизацию 35-летнего возраста — мы делали паспорта на 40-летних».

Нельзя отождествлять Левинсона с Певзнером, но на личности последнего стоит остановиться.

Иосиф Максимович Певзнер родился в Баку в 1893 году. До того как стать профессиональным революционером, работал слесарем. В начале 1919 года по указанию Лазо и Губельмана ушел из Владивостока в тайгу. Попал к партизанам, которые, как вспоминал Певзнер, «сидели дома и ждали, когда их придут бить, для того чтобы защищаться». Певзнер их возглавил, поскольку имел «кое-какой опыт командования по 1917–1918 годам» — не приморский. Первое боестолкновение Певзнера в Приморье (май 1919 года) — с американцами. Он интуитивно нащупывает правильную партизанскую тактику: «Их много — нас мало. Не принимать лобовых боев, не умирать по глупому геройству, а принести им как можно больше неприятностей». Партизаны заняли сопку, обстреляли американцев, убили около десятка и ушли. Важнее чисто военного результата оказалось влияние на настроения местных жителей — в отряд потянулось пополнение. Порой крестьяне приходили на время: участвовали в боях, потом возвращались на поля. Был и такой прием: «Уговаривали крестьянскую молодежь самим являться добровольцами в белую армию. Там их одевали, вооружали, и с этим они возвращались к нам».

От парткома Владивостока поступило задание начать диверсии на железной дороге. Достали динамит, чтобы у разъезда Дроздово взорвать эшелон японского командующего — генерала Оой. Второпях плохо привязали шнур, фугас не взорвался. Дождались следующего поезда с броневагоном, пустили последний под откос. Уцелевшие солдаты подняли руки — это была мобилизованная Колчаком крестьянская молодежь. Отобрали оружие, отпустили…

После Гражданской Певзнер сделал карьеру в Наркомате внешней торговли СССР, дойдя до поста главы Союзнефтеэкспорта. В феврале 1938 года арестован, в апреле признан виновным в шпионаже. Расстрелян на подмосковном полигоне «Коммунарка».

«Морозке» — непутевому партизану Морозову — Фадеев оставил его собственную фамилию.

Осенью 1919 года в деревне Орехово (неподалеку от Ракитного) партизаны столкнулись с отрядом Ширяева. Перед боем двое партизан, высланные в разведку, наткнулись на белых, но успели дать сигнал. Из донесения Петрова-Тетерина Губельману от 5 ноября 1919 года: «В деревне Орехово я наскочил на засаду противника, ехавшие в дозоре Морозов и Ещенко убиты. Морозова и Ещенко подпустили вплотную, и, когда они закричали: „Сдавайся!“ — Морозов выхватил наган, сделал два выстрела в офицера, и оба были убиты залпом засады. Своею смертью тт. Ещенко и Морозов спасли отряд: в тумане, который был в то утро, мы также бы наскочили на них».

Долгое время на могиле погибших разведчиков (они погребены в соседней Боголюбовке) значились фамилии Семенова и Петрова. Когда выяснилось, что здесь похоронены Морозов и Ещенко, табличку заменили[228]. Фадеев лишь чуть переместил в пространстве этот эпизод и вместо реального Ещенко дал Морозке в попутчики Мечика, который, в отличие от Ещенко, сумел спастись.