Если меня спросят: мужчина, укравший мои сны, или парень, подаривший реальность, — кого я выберу?

Если меня спросят: человек, который должен принадлежать кому угодно, только не мне, или студент, ради которого я готова нарушить любые законы, — кого я выберу?

— Какой же ты придурок, — рявкнула я вполголоса и накрыла Игната с головой одеялом. — Согласна, всё очень просто. Вот ты бы сам кого предпочел? Симпатичного парня, от одного вида которого краснеешь как школьница? Или унылого колдуна с идиотскими планами порабощения мира, который обманом заставил тебя остаться с ним? Ну-ка, побывай на моем месте, умник.

Игнат повернулся, высунул голову из-под одеяла. В его глазах таяли льдинки. Он не сразу осознал смысл моих слов, но в итоге понял, что бороться не нужно — потому что битва давно выиграна.

Прикосновение. Вдох. Выдох. Невероятный жар в груди. Наш поцелуй смывал собой поцелуй предыдущий. Пальцы Игната перебирали мои волосы, касались кожи, проводили по подбородку, ключицам, запоминая, впитывая.

— Все эти дни я сходил с ума без тебя, Миронова, — шепот, от которого так горячо, будто внутри расцвело маленькое солнце. — Оказалось слишком сложно не видеть тебя, не слышать… не раздражать своим присутствием. — Игнат поцеловал меня в макушку. — Наверное, я тороплюсь, но, кажется…

— Да вы достали! — донеслось с матраса, и мы смущенно примолкли. — Следующего, кто начнет признаваться в любви вместо того, чтобы спать, я испепелю первым!

— Можешь испепелить меня, — рассмеялась я, а Игнат понимающе усмехнулся и вжался носом в мой затылок.

Остаток ночи мы просто лежали, наслаждаясь такой желанной близостью. Но горизонт наливался алыми красками, и во мне нарастала тревога. Беспричинная, оглушительная, густая и черная точно гудрон. Я чувствовала: завтра случится непоправимое. Ничего уже не будет как прежде. Это не давало мне покоя. Рвало в клочья хрупкий мир, воцарившийся в душе.

— Если завтра что-нибудь произойдет, обещай, что не совершишь никаких глупых поступков, договорились? — попросила я тихо-тихо, почти неслышно, но Игнат всё разобрал и напрягся.

— Ника, тебе что-то известно?

Только то, что близится то будущее, в котором я останусь фотографией на холодильнике Алекса. Будущее, в котором Рита будет плакать, общаясь по телефону с «моей сестрой». Да, это очевидно. Завтра мне суждено погибнуть.

На рассвете мы позавтракали свежеиспеченными мамиными пирожками — от одного аромата выпечки живот призывно заурчал — и приготовились к отлету. Всё не ладилось, предметы валились из рук. Игнат хмуро зашнуровывал выданные ему кроссовки, Марина колупала от волнения ногти.

— Ник, подойди сюда, — попросила мама и обняла меня так сильно, что я крякнула от неожиданности. — Возвращайся, ладно? Мы с папой будем тебя ждать.

Отец прощаться не вышел, но крикнул из комнаты «Удачи!», что означало практически примирение. Хм, меня ждут родители, у меня есть молодой человек и верные друзья, за которых можно рвануть из огня да в полымя. Удивительное чувство — быть кому-то нужным!

Марина взлетела всё с той же крыши, взяла разгон и помчалась с такой скоростью, что нам с Игнатом пришлось вцепиться в спинной гребень и пригнуть головы, которые откидывало назад каждым порывом ветра. Нас никто не пытался отловить с воздуха, потому в город мы влетели без происшествий. Даже странно, а как же военное положение и артобстрел подозрительных ящеров?

Когда драконий нюх уловил Риту, Марина пошла на снижение возле обычного семиэтажного дома, где обосновалась моя подруга. Заполнив собой весь открытый балкон, заваленный хламом — сломанная лыжа, холодильник без дверцы, коробка со старыми кастрюлями, — девушка стала обращаться в человека. Я опасливо глянула в окно и постучалась, чтобы открыли балконную дверь.

Рита сидела на старой, советской ещё кровати. Комната, в принципе, сошла с картинок о временах СССР. Чего стоил один красно-черный ковер на стене и точно такой же ковер, но уже напольный. Подруга была здесь не одна, я насчитала ещё трех девчонок из академии, не считая голосов, раздающихся из коридора и кухни. По радиоприемнику на чьем-то мобильнике передавали краткую сводку новостей.

— Ника? — не поверила своим глазам Рита и кинулась ощупывать меня. — Игнат? — удивилась ещё сильнее, когда тот вышел следом. — Марина?!! — окончательно ошалела Рита. — Как вы сюда попали?..

Девушки-сокурсницы замолчали как по команде. Пришлось всё рассказать, потому что иначе подруга отказывалась признавать, что мы живые люди, а не плод её воспаленного воображения.

Оказалось, что квартира эта принадлежала одной из девочек, и та без вопросов пустила к себе подружек, потому что в академии было опасно оставаться. Нет, по неофициальным данным ничего не происходило. В реальности же здание было оцеплено, запрещался любой несанкционированный вход и выход, переписка и телефонное общение всего городка были под контролем специальных прослушивающих магов. В воздухе ощутимо воняло темной магией, а запах смерти стал ещё явнее, чем раньше.

— Что будем делать? — задала я простой, казалось бы, вопрос.

Все замолчали так резко, словно оборвалась звукозапись. Марина скуксилась от страха. Только Игнат закатал рукава отцовской рубашки, отданной ему моей мамой, и произнес:

— Прорываться с боем.

Его идею поддержали восхищенными возгласами.

Но я не питала иллюзий по поводу наших шансов на победу. Допустим, войдем, а дальше что? Испепелять драконьим пламенем всех, кто встретится нам на пути? Идти в открытое противостояние с военными? Если нас не прикончат за первые пять минут боя, то попросту упекут за решетку.

— Есть мобильный? Мне надо кое-кому позвонить. — Удивительно, но номер я запомнила наизусть, словно его безостановочно диктовали мне ночами. — Александр, — сказала, едва гудки сменились дыханием, — если я тебе хоть сколько-то дорога, то приезжай в АНиПС. Здесь мои друзья, и они в опасности. Кроме того, нам есть, что обсудить. Если ты не приедешь, клянусь, я ввяжусь в какие-нибудь неприятности, и тебе придется либо оплакивать меня посмертно, либо вытаскивать из передряги.

— Понял, принял, — по-армейски четко ответил бравый колдун. — Ника, сними свои дурацкие защитные амулеты и подумай обо мне, чтобы я смог понять, куда телепортироваться.

Я закрыла глаза, в последний раз позволив себе представить Александра во всех подробностях. Эти сильные руки, вечная маска равнодушия на лице, миндалевидные глаза цвета чернильного неба и смуглая кожа. Теперь он не вызывал во мне трепета, лишь досадное разочарование от всей нелепости наших отношений. Восточный принц оказался не нужен простой русской студентке.

Между тем, я чувствовала, как переживает Игнат, который стоял за моей спиной и не лез с комментариями, но напрягся так, что воздух заискрил. О чем он думает? Что вчера я призналась ему в чувствах, а сегодня от одного голоса колдуна забуду всё сказанное?