мы свой путь… Сквозь серые тучи на горизонте, вдали, там, за мраком спящего здания, где раскинулись километры русских полей, солнечный свет приветствовал нас своими первыми бликами, разукрашивая тьму облаков в багровый оттенок, превращая всю их воздушность в плывущие по небесам паруса, развевающиеся с каждым мгновением по ветру все сильнее и больше… Такой великолепный вид приветствовал меня на родине в первые минуты, когда я уже выбрался на влажный асфальт и озяб от осенней хандры. Она, романтичное детище этого времени года, холодная и печальная принцесса своей матери осени, в ее власти пробирать тело человека серой унылостью лишь в один миг, сводя суставы и мышцы тоской, меланхоличной тревогой после сладкого, спелого, поджарого лета. В ее повелении также предвещать нам грядущие снег и морозы, где с ними в атмосфере будет витать торжество магии, детской сказки, наполненной белой и чистой зимой, чьи отпрыски метели и вьюги своим ледяным колдовством вновь позволят зарядиться энергией нашим сердцам, прогоняя лиричность души и исцеляя озноб неподвластного, еще сопротивляющегося разума..

— Что там? — Напугала меня проснувшаяся Лена.

— Рассвет.. — Прошептал я, сраженный столь великолепным видом и, совсем не желая отворачиваться от расцветающего горизонта, вывернул голову к ее не менее прекрасному лицу, которое тревожно смотрело в противоположную сторону, едва выглядывая из открытого мной заднего отсека самолета.

— Ник.. — Обескураженно прошептала она, и я повернул глазами с интересом туда, где взор ее неизменно нашел что-то пугающее. — Кто-то едет..

— Несомненно.. — Подтвердил я, подозрительно всматриваясь вдаль, где целая колонна автомобилей объезжала заградительный забор аэропорта. — Буди всех… Сейчас же!

Она мигом скрылась в недра самолёта, после чего один за другим последовали голоса пробуждения экипажа, за которыми волной на неё накатилась куча невнятных вопросов. А затем, услышав ответы, и вовсе все сменилось исторгаемой истерикой, приправленной паникой тел и аккомпанементом топота ног, да таким, что мне представлялось снаружи, будто табун лошадей отошел от сна и буйно приветствовал мир ранним утром.

— Что за черти?! — Спросил Макс, наконец появившись со своими ещё не до конца открывшимися глазами.

— Какая разница?! В любом случае поощрения нам не будет.. — Ответил я, преследуя взором передвижения колонны.

— Богов?! — Возопил Самоха, выбравшийся еще со многими из самолёта.

— Может, люди Марсова?! — Послышалось громкое предположение еще одного писклявого голоса из толпы.

— Ник.. — Макс подошел ко мне ближе и, смотря прямо в мои глаза, уже безысходным взглядом, полным уверенности в нашей фатальности, проговорил внушительно и безапелляционно. — Кто бы это ни был, они едут за оружием… Ты должен сделать так, чтобы они его не получили, пока я буду отвлекать их.. — Голова моя трепетно зашелестела в стороны, отказываясь исполнять его волю, но он ухватился двумя ладонями за мое лицо, останавливая дрожь, в том числе и собственную. — Спрячься под пол, а после того, как они перевернут все на борту, займись топливом и подорви к чертям этот дьявольский груз… Подумай только, сколько жизней мы сбережем, не дав этому оснащению попасть в руки негодяев! Соберись, брат!

— Они убьют вас.. — Прошипел я тогда ему в ответ, но он лишь легонько хлопнул меня по затылку ладонью и с любовью, которую только может передать человеку настоящий друг, всем своим лицом, мимикой, взглядом, улыбнулся мне мягкой дугой своих пересохших от сна губ, будто ребенку, ради которого он готов пожертвовать собой, не чураясь ни одним чувством..

Стараясь преодолеть, а точнее превозмогая огромное желание остаться среди рядов моих друзей, я двинулся в салон железной птицы своими онемевшими ногами. Я практически не чувствовал их, не ощущал стойкости шага, лишь легкое покалывание моих стоп говорило о том, что конечности все еще есть подо мной… У кабины пилотов я вздернул закрывающийся отсек пола и, конечно, скрипя неумолкающим сердцем, спрятался там. Я улегся поперек самолёта и захлопнул тайник, выжидая среди массы деталей оружия шаги новоиспеченных гостей. Душа моя изнывала тогда, смятенная горечью, там, в темноте скрытой ниши; она плакала, страдала, ревела, ведь я в полную силу рассудка осознавал всю предначертанную невидимой рукой судьбы участь моих друзей… Но за моим скоротечным биением сердца и частым дыханием, послышались наконец-то тяжелые армейские шаги, которые своим ходом описывали мне в моём представлении обыск салона. Десятки людей сновали от борта к борту, от носа к корме, проверяя каждую трещину, каждый разъем, каждый сантиметр, осматривая пристальным, пусть и дотошным, но все же недальновидным взглядом, не способным размышлять и фантазировать многогранно, подобно преступнику. В этот момент рефлексии мыслей я и пришел к выводу, что это были не люди британцев, так как пришельцы по манерам и ведению мероприятия абсолютно ничем не походили на представителей криминального мира. Они скорее были сотрудниками силовых структур, что следом и подтвердилось, когда кто-то из них обратился к офицеру, стоявшему прямо надо мной.

Обращение рядового сотрудника являло собой высказанный вердикт старшему по званию, что борт самолёта чист, и обнаружить здесь арсенал западного вооружения невозможно из-за его отсутствия. После этого стая дворовых псов, обнюхав все еще раз повторно, тем самым исполнив неуважительный приказ все того же офицера, ничего не нашла и безрезультатно покинула салон, и я наконец вылез из своего погребального капища. Мне нужно было двигаться в топливный отсек самолета, чтобы создать при помощи баков с авиационным керосином по сути огромный коктейль Молотова. Но наспех брошенный осторожный взгляд в один из иллюминаторов сковал мое тело, когда картинка происходящего за стеклом передалась моему в миг оцепеневшему разуму. Все мои друзья, весь состав, включая даже Лену и двух китайцев, стояли одним длинным рядом на коленях, удерживая руки за головами, и лишь впереди, в нескольких метрах, таким же образом стоял Макс, внимательно и безупречно уверенно слушая изречения капитана Бурова, кружившего вокруг него, словно изголодавшийся стервятник. Каждого из моих друзей, за исключением Макса, сторожили позади крупные мужчины из спецназа, удерживая на спине своих пленников пока еще холодные дула автоматов Калашникова. Сцена эта была настолько ужасающе пугающей, что я частенько подхватывал себя на мысли, что забываю дышать..

— Где груз, Максим? — Буров все продолжал ходить вокруг моего отдельно от всех стоявшего на коленях друга. — Куда же вы его успели утащить, поганцы? — Капитан выражался то с интонацией ласковой, то с саркастичной, то крайне ярой, и эта смена происходила так скоро, что было невозможно предугадать его последующую эмоцию. — Триада проспала ваше отбытие, как и люди Майера, а значит, к тому, что вы летели шесть часов, еще пять часов плюсуются перед нашим приездом… За это время можно было слетать куда