Макеев перевел глаза на Семена.

– Ну, может быть и звери, – промолвил он с очень напряженным лицом, в задумчивости почесывая подбородок.

– А вы никогда животных не перевозили раньше? – Семен не уловил, что состояние Макеева резко сменилось.

Было похоже, что вопрос Семена заставил майора вспомнить еще что-то более неприятное.

– Да, нет. Я все больше неодушевленные грузы сопровождал. Но знаешь, как-то сразу после войны, я еще на североморском флоте служил, был случай. Правда, толком никто ничего не знал, но ходила легенда. Будто два наших мурманских баркаса в сопровождении эсминца тайно буксировали из норвежского порта баржу, на которой вывозили оборудование фашисткой лаборатории.

– Ну-ну, и что же? – с нетерпением спросил Семен.

– Да, вроде как, что-то страшное произошло на той барже, какая-то дрянь в процессе буксировки вырвалась на свободу и всех моряков, находившихся там кокнула.

– Как это, кокнула?

– Никто не знает. Как только в мурманскую бухту вошли, эту посудину велели поставить на самый дальний причал, который сразу же особисты оцепили. Что было дальше, никто не знал. Но вот четверых моряков, которые шли на барже, больше никто не встречал. Однако мои приятели рассказывали, что на буксирах в последнюю ночь того рейса слышали, как на барже происходило что-то ужасное, периодически раздавались нечеловеческие вопли, от которых кровь в жилах стыла. Правда, ничего не видать было, баржу тянули на расстоянии ста метров, а ночи в море черные, очень черные.

Вдруг в вагоне что-то гулко грохнуло. Макеев и Семен, испугавшись неожиданного звука, вздрогнули.

Тишина. Только побрякивающий стук колес железнодорожного полотна. Поезд, не спеша, продвигался к следующей станции.

– Что это было? – еле смог из себя выжать вопрос Семен, которого нежданный грохот застал врасплох. Он как раз находился под впечатлением от рассказа о норвежской барже и дьявольщине, происходившей там, а тут такая добавка порции.

Макеев внимательно оглядел весь вагон, стараясь по памяти определить, откуда был звук и пытаясь уловить, что могло быть источником. Наконец его глаза остановились на железных контейнерах, едва видневшихся в потемках.

– Сдается мне, – приглушенно проговорил он, – что это оттуда. – Макеев кивнул в направлении дальней стены.

Семен немного пришел в себя.

– А что там могло так грохнуть? – нервно глотая слюну в мгновенно пересохшем горле, пробормотал он.

Макеев открыл рот, чтобы ответить, но его опередили.

Содержимое одного из контейнеров издало громкий ужасающий своей внутренней силой рык, сдавленный стенками из железа, что придало звуку еще большую мощь.

Семена передернуло от неожиданности, волосы встали дыбом. Он ощутил себя беззащитным мальчиком, стоящим напротив вольера со львом, когда тот, подойдя прямо к прутьям, ограждающим животное от людей, издает свой страшный рев.

На миг снова все стихло. Стук колес по рельсам, тусклая лампочка, еле-еле светящая над входом, легкое поскрипывание корпуса вагона на повороте – состав входил в одну из многочисленных петель Южно-Уральской железной дороги. Вся обстановка вагона будто замерла, пораженная услышанным только что явлением.

Бух. Новый удар внутри контейнера был уже более решительным, чем самый первый. Бух. Бух. Бух. Что-то вновь и вновь с нарастающей силой колотилось об железные стены. Затем на секунду замерло. И снова по вагону разнесся шокирующий гневный рев чего-то большого и разъяренного.

Ошеломленный Семен как-то обмяк, вдруг схватившись правой рукой за сердце. Его мозг, кажется, вообще отключился. Живыми в солдате оставались только глаза, застывшими стекляшками глядевшие в черноту дальней стены помещения. Другой рукой солдат держался за решетку окна, от страха все больше и больше сжимая ее пальцами. Казалось, еще несколько секунд, и он, прямо так, скованный ужасом, упадет в обморок с широко раскрытыми глазами, замершими в одной точке. А его рука либо выдернет стальной прут решетки, либо срастется с ним навечно.

Внезапно второй контейнер издал животный вздох, такой же, какие Макеев с Семеном слышали в предыдущее дни.

Первый контейнер замер, будто бы прислушиваясь.

Еще один вздох из второго контейнера.

Небольшая заминка пошла на пользу. Макеева, так же впавшего в ступор после звуковой прелюдии, немного отпустило. По крайней мере, к майору вернулась способность соображать. Он, чуть ли не насильно заставляя свое тело работать, повертел медленно головой, оценивая положение в вагоне.

Первый контейнер, чуть подождав, снова взвыл, чем нагнал на Макеева новую дозу страха. Правда теперь в реве чувствовалась не ярость, а какой-то призыв. Из второго контейнера тут же послышался почти аналогичный по звучанию отклик. Макеев ошеломленно уставился в темноту дальнего угла.

И вдруг изнутри обоих контейнеров полились рев и грохот от мощных ударов о железные стены, снова рев и удары, рев и удары. Макеев явственно слышал, как четыре огромных замка, размером с широкое блюдце, по два на каждом контейнере, неистово звенели, рискуя тяжелыми снарядами отлететь куда-нибудь в сторону под натиском неведомой силы, которую они сейчас сдерживали.

Звук лязгающих затворов, как-то неожиданно стал возвращать майору способность мыслить. Он будто бы вышел из транса. Конвоир снова, но теперь уже быстро, обвел глазами всю обстановку в вагоне, судорожно ища варианты того, что же делать. Его взгляд наткнулся на красную кнопку экстренного сигнала, о которой он так тщательно помнил в первые годы сопровождения секретных грузов, и о которой он так безнадежно забыл в последнее время, так как ничего хоть на йоту экстремального с ним никогда не происходило. Итак, красная кнопка! Она располагалась в трех метрах от майора на той же стене вагона, что и койки. Макеев, уже не реагирующий на грохот выворачиваемых изнутри железных контейнеров, сделал два шага, припал к обшивке вагона, так как состав резко качнуло на повороте, и ударил по кнопке.

В этот же миг, спрятанная в потолке над окошком, где на одной руке болтался обескураженный Семен, зажглась лампочка. Она заиграла аварийными красными огнями, а по всему составу понеслась негромкая бибикающая частыми звуками тревога. Полдела сделано, подумалось Макееву. Но что предпринять дальше?

Он подбежал обратно к койкам и выхватил из висящей на крюке кожаной кобуры свой пистолет, сняв его с предохранителя.

Ревущие твари, чувствуя, что металл, сдерживающий их внутри, поддается, все больше и больше налегали на стены контейнеров. Макеев попытался представить, что за звери могли находиться там, но не смог найти ответа. По сравнению с тем, что он сейчас видел и слышал, разъяренный лев казался ему недостаточно серьезным. Майор обреченно посмотрел на свой взведенный пистолет, который вряд ли мог чем-то ощутимо помочь.

Поезд резко затормозил и встал. Тревога не переставала нервно бибикать. Макеев метнулся к Семену и стал его трясти.

– Эй, парень! – проорал он. –