ситуации я испытала бы если не ужас, то серьезный рациональный страх, то сейчас не чувствовала ровным счетом ничего.

Я думала, Ренвиэль смутится, что его воздействие было обнаружено. Однако он даже бровью не повел.

Вот наглый тип!

Вместо извинений он улыбнулся самую малость шире, не сводя с меня голубых кристаллов своих глаз.

– Я тебя не заколдовывал, – проговорил он, и кончики клыков блеснули из-под алых губ. – А что, милая Селина, ты уже чувствуешь, как ужасно хочется оказаться в моих объятиях?

От этой наглости у меня аж дар речи пропал. Но когда вампир улыбнулся еще шире и шагнул ко мне, по-тигриному мягко, но настойчиво скользнув рукой на мою талию, я не нашла ничего лучше, как с силой ударить его в грудь.

– А вот и нет! Еще чего! – возмутилась я, окончательно взяв себя в руки и осознав, что странный мороз по коже, который появлялся у меня от близкого присутствия княжича, больше не появляется. Я уже не теряла самообладания и не забывала, о чем думала минуту назад.

Ренвиэль отошел на полшага и громко рассмеялся низким грудным смехом. Вампир вовсе не казался расстроенным.

– Что смешного? – выдохнула я, сложив руки на груди.

– Ты… такая дикая, – наконец проговорил он, – словно ирлис, только вчера выбравшийся из своей чащи.

– Это оскорбление? – прищурилась я, но Ренвиэль только покачал головой. А потом, как-то незаметно вздохнув, ответил: – Я не пытался задурить тебе голову, хотя, полагаю, это было бы несложно, учитывая твою магическую несостоятельность, – серьезно ответил он. – Но воздействие на твой разум и впрямь имеет место быть, и я восхищен, что ты его заметила.

– Ага, значит, все же заколдовал! – воскликнула я, ткнув пальцем в мягкую голубоватую ткань его камзола.

Губы Ренвиэля дрогнули, а затем он просто перехватил мою руку и резко уничтожил все то небольшое расстояние между нами, что еще минуту назад дарило призрачное ощущение уверенности.

– Ничего подобного, – повторил он. – Цветок в твоих волосах…

Он медленно поднял вторую руку и вынул у меня из прически розовато-алый тюльпан.

– Это Кровавый тюльпан Шеллаэрде, – медленно проговорил он, крутя тонкий стебелек между пальцами, пока я зачарованно смотрела на тоненькие тычинки, разбрасывающие вокруг едва заметную золотую пыль. – Редчайшее растение, выведенное в оранжерее нашими селекционерами. Подобного не растет нигде во всем мире. Он обладает особыми свойствами…

С этими словами княжич вдруг поднял другую руку, в которой все еще держал мою кисть, и неторопливо поднес к своим губам, оставив поцелуй на самом сгибе.

Я вздрогнула, чувствуя, как его прикосновение обжигает кожу. Попыталась отнять руку обратно и… не встретила сопротивления. Вампир отпустил меня мгновенно, продолжая говорить:

– Но Кровавый тюльпан не способен вызвать приязнь. Он лишь заглушает страх и переживания. Позволяет мыслить здраво, а иногда и бесстрашно. Лишает слабостей. Поэтому мой отец никогда не снимает его со своей одежды. Поэтому он является символом нашей династии.

Я прищурилась.

– И больше ничего? – спросила подозрительно, старательно прислушиваясь к себе.

Признаться, если задуматься, то и впрямь больше ничего особенного я за собой не наблюдала. Если убрать полное отсутствие даже самого минимального беспокойства, я казалась себе совершенно прежней.

– Ничего, – кивнул вампир. – Сперва от воздействия цветка мысли могут слегка перемешиваться, но, как только аромат прочно оседает в крови, разум становится кристально чистым.

– Зачем же ты это сделал?

– Разве не понятно? – приподнял бровь он, но на этот раз как-то доверительно, что ли… И невесело улыбнулся. – Ты же меня боялась. А мне это ни к чему.

– Вот как? – выдохнула я с легким возмущением. – Так тебе же нравилось, что я тебя боюсь, разве нет? Не надо пытаться меня обмануть… снова! Надо же, какой добрый вампир, какой ласковый и обходительный! Папе представил, двор княжеский показал, и покормил вкусно, и защиту предложил! Не вампир прямо-таки, а конфета!

Сказала и, вырвав из рук княжича цветок, выбросила его с балкона вниз.

Не знаю, то ли мне вино наконец ударило в голову, то ли от высоты в голове помутилось, но понесло меня откровенно и сильно. Похоже, увиливания Ренвиэля окончательно исчерпали мое терпение, и в один прекрасный момент нервы таки затрещали по швам.

Тем более что и цветок вдруг перестал помогать…

Ренвиэль проследил за растением, и в его глазах на миг мелькнула тень тоски. Но исчезла она довольно быстро.

И в этот самый миг произошло нечто, что уловить моим разгоряченным разумом удалось не сразу. А именно: вампир вдруг так быстро сменил положение, обогнув меня и прижав своим телом к перилам балкона, что я едва не закричала.

Сердце ударило в горло, потому что, едва повернув голову и взглянув вниз, я поняла, что почти зависла над бездной, придавленная и удерживаемая только близостью вампирского княжича.

– Да, мне нравилось, что ты боишься, – хрипло и низко проговорил он, сильнее вдавливая меня в перила, заставляя еще дальше отклоняться назад. – Тебе же тоже нравится испытывать страх, разве нет? Ты же для этого выбросила тюльпан… Нравится осознавать, что еще секунда – и ты умрешь? Давай, почувствуй… Ты же так хотела чувствовать то, чего я тебя лишил…

Его слова одновременно больно резали и будто давали понять что-то важное. Но из-за ослепляющего ужаса я не могла сообразить, что именно. Мысль, что я в любой момент могу полететь вниз, в бескрайнюю даль основания башни, буквально вколачивалась мне в сердце раскаленными гвоздями, заставляя сжиматься от ужаса.

С цветком действительно было легче соображать. Но цветка больше не было.

– Ну… что же ты молчишь?.. – чуть тише выдохнул княжич, склонившись к моей шее, а я не могла даже шевельнуться. Боялась вздохнуть.

Контраст момента ужаса с моментом бесстрашия, который ускользнул минуту назад, был слишком разителен.

Я не могла вымолвить ни слова. А потом с отвращением к себе почувствовала, как в уголках глаз появились слезы бессилия и страха.

В ту же секунду Ренвиэль меня отпустил, одним резким движением отпихнув от края балкона. Усадил обратно за стол и налил вина, вложив в руки бокал.

Когда дрожащими пальцами я поднесла его к губам и глотнула, услышала его спокойный голос:

– Я не чудовище, Селина. Я всего лишь высший вампир.

– Это не одно и то же? – сквозь зубы спросила я, сделав еще один глоток, и заметила, как сжались челюсти княжича. Он моргнул, задержав глаза закрытыми на миг дольше.

Я его обидела. Но в этот момент мне было настолько наплевать, что сложно даже передать.

– Чего бы ты ни думала обо мне, я не получаю удовольствия, видя, как женщина страдает. Страдание