Без широкого общественного резонанса Конгресс, скорее всего, еще долго бы игнорировал вопросы, касающиеся продуктов питания и лекарств. Но на этот раз все кусочки мозаики сложились воедино: и «Ядовитый отряд», и публикации Адамса, и книга «Джунгли» всколыхнули общественность, что в результате вынудило чиновников действовать. 30 июня 1906 года были рассмотрены два законопроекта, и в результате вышли два новых закона — Федеральный закон о контроле мяса (благодаря которому появились первые федеральные инспекторы в этой области) и Закон о пищевых продуктах и лекарственных средствах. Уайли был сильно разочарован тем, что президент Теодор Рузвельт отдал этот закон, который часто называют законом Уайли[309], на подпись кому-то другому. По прошествии более чем двадцати пяти лет, после сотни законопроектов (и за несколько лет до открытия витаминов), в Соединенных Штатах наконец появился Федеральный закон о пищевых продуктах и лекарственных средствах{41}.

Во время проведения конференции, посвященной фальсификатам на рынке пищевых добавок в штаб-квартире Фармакопеи США в Роквилле, я увидела на стене плакат с цитатой из автобиографии Уайли 1930 года: «Что чувствует человек, который победил в великой битве и тем самым положил конец боевым действиям? Полагаю, я смог почувствовать это в последний июньский день 1906 года».

И это правда: Закон о пищевых продуктах и лекарственных средствах стал переломным в вопросе контроля данной продукции. (Он тогда еще не затрагивал витамины и добавки, поскольку о существовании витаминов только начинали догадываться, а пищевых добавок не было и в помине.) Этот закон обязывал, помимо всего прочего, следить за тем, чтобы продукты и препараты не были поддельными и не содержали никаких примесей, а также чтобы компании, размещавшие информацию об ингредиентах на упаковке, указывали только реальные данные[310]. Различные патентованные средства приравнивались к медицинским препаратам, так же как и вся прочая продукция, предполагаемая для «использования в лечении, смягчения симптомов или профилактики заболеваний» (эта формулировка используется и по сей день для определения лекарственных средств). Этот закон также запрещал любую «информацию на этикетке, упаковку или устройство, которые были бы заведомо ложными или вводящими в заблуждение».

Однако в тексте закона существовало множество лазеек, которыми можно было воспользоваться[311]. Он не обязывал компании проводить какие-либо проверки на качество продукции. В нем были перечислены всего несколько «опасных ингредиентов», применяемых в производстве патентованных средств, — героин, опиум, кокаин и морфин, но в то же время разрешалось их использование, если информация об их наличии в составе приводилась на этикетке (что, кстати, очень помогало наркоманам быстрее находить «нужные» лекарства). Ненаркотические ингредиенты можно было не указывать. Закон не давал четкого определения, что же такое «ложные или вводящие в заблуждение» (и действительно, уже вскоре суды начали выносить вердикты, что надписи на товарных этикетках, заявляющие, что данный препарат способен излечить рак или диабет, вовсе не являются «вводящими в заблуждение»). Закон не обязывал производителей доказывать, что их продукция эффективная и безопасная, а штрафы за его нарушение были весьма низкими (первый случай карался штрафом максимум в 200 долларов). И в довершение ко всему, существовала финансовая сторона вопроса: контроль за исполнением закона обходился дорого, а Конгресс никаких денег на это не выделял[312].

К сожалению, Уайли, который в полном разочаровании покинул правительство в 1912 году и устроился на работу в журнал Good Housekeeping, не дожил до существенно обновленной версии закона. Он умер в 1930 году, незадолго до того, как Уолтер Кэмпбелл, глава ведомства, ставшего потом FDA, сделал веское заявление в New York Times о том, что закон от 1906 года должен быть пересмотрен[313]. «Слабые места этого закона становятся все более очевидными», — писал он, указывая на то, что с момента появления закона более четверти века назад к нему были приняты всего три поправки. Он утверждал, что правительство должно нести ответственность за «каждый случай появления продукта, содержащего опасные ингредиенты, способные нанести вред здоровью». И его слова не были преувеличением: количество продуктов на рынке, за которым должно было следить FDA, с 1906 года как минимум удвоилось, а кроме того, появился совершенно новый рынок косметики, в производстве которой была задействована химическая промышленность[314]. Оборот патентованных средств составлял около 350 миллионов долларов — больше, чем когда принималась первая редакция закона. Для сравнения: весь годовой бюджет FDA был меньше, чем сумма, необходимая Министерству сельского хозяйства для выпуска своей газеты[315].

Для того чтобы повысить интерес общества к данной проблеме, FDA организовало передвижную выставку. Ее целью было представить некоторые вопиющие образцы опасных продуктов, которые тем не менее были разрешены к производству и продаже в полном соответствии с законодательством, например тушь для ресниц Lash-Lure, в результате применения которой ослепло множество женщин, или тоник с добавлением радия, или «Приспособление для идеальной матки “Диана”», которое могло проколоть матку этой самой Дианы при неправильном применении. Эту выставку, полную душераздирающих историй, увидели все — от членов Конгресса до посетителей Чикагской Всемирной выставки 1933 года, на которой присутствовали и делегаты от Ассоциации сельских женщин мира[316]. Пресса окрестила эту экспозицию «Американской комнатой ужасов». Но даже всего этого оказалось недостаточно, чтобы убедить Конгресс. Ситуация грозила общенациональной катастрофой.

Сульфаниламид был одним из первых антибактериальных препаратов. Он считался чудодейственным лекарством и применялся для лечения различных инфекций. Но он был очень труднорастворимым и производился только в виде больших неприятных на вкус таблеток. Доктора и пациенты очень хотели, чтобы появился жидкий вариант этого средства, который был бы более удобен для употребления, в особенности для детей. И в конечном счете главный фармацевт и химик компании Tennessee’s S.E. Massengill Company предложил решение — густой сладкий сироп диэтиленгликоль. В него добавили малиновый ароматизатор, протестировали на запах и вкус, и 4 сентября 1937 года в магазины начали поставлять эликсир сульфаниламида.