В этот момент откуда-то из-за котла раздался странный звук – бульканье, словно один из клапанов дал течь. Мы совсем забыли про Фреда, нашего истопника и разнорабочего, который как раз возился в золе. Бульканье стало громче и завершилось свистящим всхлипом. Мне показалось, что Фред разделяет мой страх и сочувствует мне. Или нет? Он набрал в грудь воздуха, запрокинул голову и расхохотался. Из глаз его потекли слёзы, он закашлялся и выронил окурок, который отлетел на несколько футов[18]. Согнувшись в три погибели, он так и затрясся от хохота, после чего вытащил из кармана замусоленный платок, промокнул глаза и высморкался.

– Вы меня когда-нибудь в гроб вгоните, ей-богу! Боже правый! Да я же не сдержусь, коли ещё что-то такое услышу. Старухе своей расскажу, вот она посмеётся, штаны небось намочит. Любит повеселиться старушка моя, только вот воду уже совсем не держит.

Я была оскорблена. Подобная реакция показалась мне совершенно неуместной.

Увидев моё лицо, Фред вновь принялся булькать и кашлять.

– Столько шума из-за пары жучков! – воскликнул он, когда снова обрёл дар речи.

– Не пары, а доброй тысячи! – возразила я возмущённо.

– Иосафат великий! Просто кошмар! И что ты сделала? – передразнил он Чамми. Та залилась краской. Большинство кокни посмеивались над акцентом Чамми, но раньше Фред такого себе не позволял. Она очевидно расстроилась, и мне стало за неё обидно.

– Ничего не сделала, – отрезала я. – В любом случае, это не ваше дело, и можете поверить, это действительно был кошмар.

Он вновь согнулся от хохота.

– Ладно-ладно, мисс Кошмар, не волнуйтесь так. Извините уж, что не напугался, а я видел слишком много жуков, чтобы их теперь бояться!

В этот момент в кухню вошли сёстры и спросили, что происходит. Я в подробностях описала происходящее, упирая на то, что из-за полчищ насекомых всю ночь не могла заснуть, и преувеличила разве что самую малость.

Впрочем, сочувствия я от них не дождалась. Сестра Евангелина хмыкнула:

– Естественно, многие дома так и кишат жуками. Странно, что вы их раньше не замечали. Не пугайтесь, они вас не тронут.

– Я как-то ночью принимала роды при свете газовой лампы, – добавила сестра Бернадетт. – На стене над кроватью висела калильная сетка, так вокруг неё был чёрный круг, в точности как вы описали. Прямо над головой у роженицы!

Сестра Джулианна меж тем зажимала себе рот – видимо, чтобы не рассмеяться, особенно когда Фред стал ей подмигивать.

– Мы все пугаемся, когда первый раз сталкиваемся с подобным, – сказала она. – Поймите, эти насекомые живут в зданиях, люди их не интересуют. Опасно то, что они переносят тиф, но поскольку здесь не было вспышек инфекции с 1930-х годов, думаю, вам нечего бояться. И вам, безусловно, придётся вернуться в ту квартиру сегодня же утром, чтобы перевязать язвы мистера Коллетта.

С этими словами она вышла из кухни и отправилась заниматься своими утренними обязанностями. Я впилась ногтями в ладони и сжала зубы. Честно говоря, я надеялась, что мне разрешат не возвращаться к мистеру Коллетту. Если бы ему сказали, что вместо меня теперь будет приходить другая медсестра, ему пришлось бы согласиться. Что же делать? Ничего. Твёрдости в сестре Джулианне было не меньше, чем праведности, и выбора у меня не оставалось. Следовало взять себя в руки.

– Пойдём, – шепнула мне Синтия. – Выйдем в приёмную, подальше от Фреда.

Её нежный голос действовал на меня успокаивающе, но вот к содержанию её речи я оказалась не готова.

– Хватит. Тебе же не свойственно так себя накручивать. Если насекомые живут во всех зданиях, значит, мы постоянно с ними сталкиваемся, просто не замечаем. Не видишь их, так и не думай о них. Давай, выброси это из головы. Может, ты их вообще больше не встретишь.

Я понимала, что Синтия права. Её мягкая улыбка чудесным образом расставила всё по своим местам. Мы со смехом вытащили велосипеды и принялись накачивать шины. Обходы всегда помогали нам проветриться.

Мистер Коллетт открыл мне дверь с радостной улыбкой.

– Добро пожаловать, дорогая моя, надеюсь, вы хорошо отдохнули. Я давно не был так счастлив, как вчера.

Я не стала говорить, что полночи не могла заснуть, но задумалась: что было бы, если б я не пришла? Он бы наверняка что-то заподозрил и стал бы во всём винить себя. Больно было представить, как бы он страдал.

Снимая повязку, я заметила:

– Состояние улучшилось. Почему вы раньше не лечили свои язвы?

– Ну, мне не хотелось никого беспокоить. Они у меня уже много лет, и я сам неплохо справлялся. А потом пошёл как-то к врачу насчёт зрения, а он заметил, что я хромаю, и попросил показать ноги, ну и устроил так, чтобы сёстры меня навещали.

Я и не искал лечения. Не знал, что всё так плохо.

Это были худшие язвы, что мне доводилось видеть, а он считал, что они недостаточно плохи, чтобы их лечить! Я спросила, откуда они взялись.

– Ранило во время войны. Вроде бы всё зажило нормально, но слабость чувствовалась. А потом началось: сначала маленькие язвочки, потом побольше. Но грех жаловаться. Почти всю жизнь ноги служили мне верно. Такие мелочи всегда приходят с возрастом.

«Мелочи, – подумала я. – Сложно назвать такие язвы “мелочами”!»

Услышав про ранения, я вспомнила про рекрута, о котором совсем позабыла, увидев жуков.

– Вчера вечером вы обещали поведать мне, как встретили рекрута.

Он поудобнее устроился в кресле. Тем утром он начал рассказывать мне историю, продолжение которой я слушала в последующие визиты, зачастую за бокалом хереса по вечерам.

– Мне было пятнадцать, почти шестнадцать, и если б этого не произошло, то я б наверняка пошёл по скользкой дорожке. Работы не было, и я как раз встретил одного парня, который ничем не гнушался. Он всегда был при деньгах. Младше меня, но куда сметливее. Мы сошлись. Не стану рассказывать, что мы творили, я этим не горжусь. Как-то раз он предложил пойти в Вест-Энд, где наживы было побольше. Я там раньше никогда не был. Помню, как меня поразили огромные здания, шикарные улицы, экипажи, нарядно одетые леди и джентльмены. Мы болтались на Трафальгарской площади. Глаза у меня так и лезли на лоб, особенно при виде солдат в алых камзолах и чёрных брюках. Один из них подошёл к нам. Мне очень польстило, что он хочет с нами заговорить.

Он со смешком выпустил клуб дыма.

– Мне казалось, что это особая честь. Я не знал, что они каждый божий день охотились на пареньков вроде меня.

«Ну что ж, молодой человек! – Он обращался ко мне, а не к моему другу. – Неужто вам в такой погожий денёк нечем заняться?»

Предполагаю, что я пожал плечами и глупо улыбнулся.

«А вы видали когда-нибудь солдата без дела?»