Так они и поступили. Младшие ребятишки были в восторге от его формы. Все они померяли камзол, а шестилетний братик плясал по комнате, хотя полы и рукава волочились по полу. Сестры восхищались им. Вдруг Джо стал для них мужчиной. Только мать его молчала, но храбро улыбалась.

Время прошло слишком быстро, и смеху, возгласам и песням пришёл конец. Джо надо было успеть на десятичасовой поезд из Ватерлоо. Он боялся опоздать.

Гвардеец Джо Коллетт вместе с остальными шестьюдесятью новобранцами прибыл на вокзал Ватерлоо к половине десятого. Каждый считал, что рекрут выделил его особенно. Все они были бедны и крайне удивились встрече. Никто из них не знал, что армии полагалось каждый год набирать по двенадцать тысяч человек, чтобы компенсировать потери, – в основном из-за погибших.

Кроме того, на станции присутствовало около сотни разряженных девушек. Эти юбки, ленты, кружева, складки, оборки и рюши! Эти ботиночки с гетрами на пуговичках и широкополые шляпы, отягощённые фруктами, цветами и перьями! Но что это, неужели макияж? Джо никогда раньше не видел дам с накрашенными губами и щеками, и это зрелище совершенно его заворожило.

Девушки льнули к солдатам – по двое-трое на одного. У некоторых за подвязку была заткнута фляжка джина или рома, и появление алкоголя сопровождалось обильным шелестом юбок и притворным смущением. До отхода поезда оставалось всего полчаса, но девицы умели распорядиться временем. За полчаса может случиться многое, а красотки знали, что каждый солдат получил сегодня шиллинг.

Большинство новобранцев пришли на вокзал в одиночестве, но некоторых сопровождали матери, тётушки или сёстры. На этих юношей девушки смотрели насмешливо и откровенно фыркали, высокомерно поглядывая на сопровождающих. Добропорядочных женщин шокировало распутное поведение девиц, и они пытались защитить и предостеречь своих сыновей – чем только ухудшали дело.

Джо явился один, был выше остальных и очевидно хорош собой. Его атаковали сразу – ему предложили фляжку рома, которую он со смехом выпил залпом. Алкоголь сразу ударил ему в голову, и он обнял брюнетку, которая с песнями потащила его по станции. Джо казалось, что он никогда не был так счастлив. К ним присоединились ещё две девушки и вывели его из вокзала на окрестную лужайку. На часах было без четверти десять. На лужайке девушки принялись целовать, тискать и нежить его. Уже изрядно нетрезвый Джо ощутил, как у него поднимается давление – и не только оно. И тут обнаружилось, что у Джо нет при себе шиллинга. Девица завизжали от ярости и принялись пинать и толкать его, и он упал, ударившись головой об стену. Они сорвали с него камзол, обыскали карманы, швырнули его на землю – великолепный алый камзол! – и втоптали в грязь. Он кричал, но не мог остановить их. Они таскали его за волосы и царапали, пока у него по лицу не потекла кровь. Девушки плюнули на него и убежали, шелестя юбками.

Потрясённый, напуганный, истекающий кровью, Джо привалился к стене. Он пытался собраться с мыслями, но никак не мог уразуметь, что произошло. Голова болела от удара. Он уже начал сползать внизу, как вдруг, словно сквозь вату, услышал резкий звук. Что это? Господи, да это же свистят на вокзале. Олдершот… последний поезд… нельзя опоздать… дезертирство… порка… тюрьма. Он подхватил камзол, чуть не упав при этом, и захромал на перрон. Носильщик подсадил его в вагон, и Джо рухнул на сиденье.

«Чёрт подери, дружище, да ты неплохо повеселился», – саркастично заметил его сосед.

Состав набрал скорость, и Джо уснул. Очнулся он от того, что его трясли.

«Давай, спящая красавица, ты теперь солдат, и мы в Олдершоте. Потом её во сне увидишь».

Олдершот? Что это? Открыв глаза, Джо увидел с полдюжины ухмыляющихся парней в алом и всё вспомнил. Он же теперь солдат… вчера он встретил рекрутера. Голову выше, плечи назад, грудь колесом, дыши глубоко, не сутулься. Джо резко встал, и голова его чуть не взорвалась от боли. Он застонал.

Окружающие расхохотались.

«Да он ещё ребёнок, оставьте его. Успеет пообтесаться. Пойдём-ка, дай руку».

Джо с трудом спустился на платформу, опираясь на руку неизвестного компаньона.

«Становись в строй! – скомандовал штаб-сержант. – Перекличка. Внимание».

Разношёрстная компания новобранцев засуетилась, пытаясь выстроиться в линию. Штаб-сержант кричал, ругался и размахивал стеком, пытаясь построить их. Полного успеха добиться не удалось, и ему пришлось довольствоваться имеющимся результатом.

«Ладно, дураки. Погодите только, доберёмся до плаца, там вы быстро научитесь строиться. Перекличка».

Пожилой дежурный сержант начал читать фамилии по двухстраничному списку. Удавалось ему это не очень хорошо. Наверняка процесс шёл бы быстрее, если бы к ним послали сержанта, получше владеющего навыками чтения, но в армии это умение ценилось не очень высоко.

Он успешно пробрался через простые фамилии – Браун, Смит, Коул, Брэгг, – но дальше застрял.

«Уоррарам…»

Тишина.

«Уоррарнад!»

Нет ответа.

«Повтори!» – проревел штаб-сержант.

Дежурный попытался принять уверенный вид и рявкнул:

«Уорраранди!»

Нет ответа.

Штаб-сержант направился к нему, размахивая стеком и цокая каблуками, и выхватил список. Газовое освещение на станции было слабым, и он прищурился.

«Уорренден!»

Один из новобранцев сделал шаг вперёд. Перекличка продолжилась. Дежурный делал всё, что мог, но застрял на Эшкрофте («Аскафут!»). Бенгерфилд, Уиллоуби и Уотертон довели его до заикания. Всем начало казаться, что перекличка будет длиться вечно.

Одного не хватало. Его имя называли несколько раз, но никто не реагировал. Штаб-сержант хлопнул себя по ноге стеком, достал огрызок карандаша и решительно подчеркнул фамилию отсутствующего.

«Тем хуже для него, – сказал он угрожающе. Становись в колонну, по четыре в ряд, быстрый марш!»

Для нетренированных людей стать в колонну не проще, чем в линию. Штаб-сержант ругался, изрыгал проклятья и вовсю размахивал стеком, пока ему не удалось сформировать некое подобие колонны. Под возгласы: «Левой, правой, левой, правой!» они начали маршировать.

До лагеря было четыре мили[19], что пошло Джо на пользу. Когда они добрались, голова его уже прояснилась и лишь слегка побаливала после удара о стену. Ночной воздух освежил его, а присутствие людей вокруг успокоило.

Караульные стремительно вскочили, заслышав приближающуюся колонну. Штаб-сержант рявкнул что-то невнятное, прозвучавшее как «Ой!». Новобранцы, не разобрав, продолжали маршировать. На четверых караульных у входа надвигалась угрожающая толпа гвардейцев, каждый со штыком, поднятым под углом сорок пять градусов и направленным им на желудки. Ещё один шаг, и их бы проткнули насквозь. Передние ряды остановились. Задние продолжали идти, прямо на спины остановившихся. Почти половина колонны попадала. Поскольку они только прибыли из нормального мира, где подобное происшествие считается смешным, то расхохотались, но штаб-сержант не увидел в случившемся ничего забавного. Он ругался и проклинал их кретинизм.