– Целую тебя, моя Венера! Я опять остаюсь один, а до вечера так далеко, – почти искренне вздохнул Гарик и отсоединился.

Он оторвал затекшую от напряжения руку от испуганно смотревшей на него девушки.

– Кто это? – судорожно сглотнув, спросила она.

– Не твое дело! – буркнул Гарик, машинально подняв с пола сигареты. Закурив, мечтательно задумался, вспоминая тот день, когда в его крепкие, надежно сплетенные сети попалась эта роскошная золотая рыбка.

На улицы Киева тогда пришла весна, ранняя и теплая. Ласково грело солнышко, распускались деревья и весело чирикали воробьи. Однако все эти прелести никак не трогали замерзшее за зиму сердце журналиста Вольского. Для его «пламенного мотора» одного солнца было мало. Сердце требовало пожара. Вселенского, вулканического, всепоглощающего. Возвращаясь с небольшого репортажа, посвященного открытию выставки современного прикладного искусства, он без особого энтузиазма втиснулся в поскрипывающий микроавтобус, обещавший доставить его до места назначения – то есть на службу.

Неудобно ерзая на твердом сиденье, Вольский с завистью смотрел на шикарные автомобили, лихо обгоняющие полуразвалившееся чудо техники, на котором он имел честь ехать. «Каждому свое», – подумал он, старательно исследуя дырку в дерматиновом кресле. В прослойке сбитого поролона Вольский неожиданно обнаружил небольшой болт, из-за которого он, как принцесса на горошине, вот уже несколько остановок не мог найти покоя. Вытащив болт, Гарик брезгливо посмотрел на кусок металла, видя в нем предмет, ущемляющий его достоинство. С таким началом день явно не обещал ничего хорошего. Обидевшись на жизнь, он с грустью смотрел в окно, за которым мелькали знакомые столичные улицы.

Ну почему, почему он, такой умный и перспективный выпускник Института культуры, которому пророчили великое будущее, в свои двадцать девять лет так ничего особого и не достиг? Почему эти жалкие людишки, снующие вокруг, не оценили его должным образом? Или он кажется им убогим провинциалом без протекций и связей? А ведь все могло бы быть по-другому. Вольский презрительно стиснул зубы и, прищурив глаза, мысленно погрозил пальцем всему человечеству. «Я вам еще покажу», – твердо пообещал он.

Его отец, окончивший музыкальное училище по классу баяна, всю свою жизнь проработал заместителем директора по культмассовой работе санатория «Геолог». Красавиц и весельчак, он был образцом для подражания. Сколько Игорь себя помнил, он постоянно пропадал у него на работе. Концерты, викторины, дискотеки, фотовыставки… Это было основным увлечением его жизни. Выросший в атмосфере вечного праздника, он с детства научился свободно чувствовать себя на сцене, поддерживать легкую, непринужденную беседу. Он умел играть так, как не удавалось многим ученикам выдающегося Станиславского. Поэтому, окончив школу, Вольский ни на минуту не сомневался в том, что его жизненный путь должен пройти через самый творческий вуз страны, Институт культуры.

Вдохнув на прощание тяжелый, пропахший солеными бычками морской воздух, он помахал из окна вагона своему родному городу. Гарик был твердо уверен, что очень скоро столица ляжет к его ногам. Ведь вряд ли еще на свете можно встретить такого красивого и талантливого парня, как он. И в какой-то мере он был прав. Обольстительный, как Гай Ричи, стройный, как Брэд Питт, умный, как Билл Гейтс, он не мог не обратить на себя внимания.

И вот настал час «Ч»: вступительные экзамены и кастинг. Облаченный в строгий белоснежный костюм, белую рубашку, украшенную маленькой бледно-розовой «бабочкой», он был поистине неотразим. Гордо держа голову, которую пышными локонами обрамляли светло-русые, слегка выжженные на солнце волосы, он смотрел на членов комиссии таким непорочным взглядом прекрасных голубых глаз, что никто даже в мыслях не смел допустить, что он попал не туда. Перед ним открывались все двери, в которые он входил. И чем дальше он шел, тем в более широкие двери попадал.

Поэтому Игорь ничуть не растерялся, когда однажды его пригласили войти в дверь квартиры, принадлежащей одному из его преподавателей, строгому заведующему кафедрой господину Модлинскому. Только не сам господин Модлинский встретил его у двери, а его милая, немного глуповатая дочь по имени Карина, с которой Вольский учился в одной группе. Скромно опустив длинные густые ресницы, молодой человек вручил девушке благоухающий букет роз и тихо прошептал:

– Я благодарен судьбе за встречу с тобой, за то, что могу видеть тебя! За то, что из множества окружающих тебя мужчин ты отдала предпочтение мне. Спасибо тебе за это!

После такого «есенинского» всплеска, низко склонив голову и трепетно прильнув к руке неискушенной девицы, он нежно поцеловал ее мизинец.

– Большего я пока не достоин! – очаровывая ее своим взглядом, протянул Игорь.

Умело вскружив девушке голову, он с удивлением заметил, насколько сильно изменилось отношение к нему. По-другому на него смотрела не только Карина, не только друзья и студенты, но и, что самое интересное, преподаватели. Получив первые дивиденды от своей неотразимой внешности, Вольский решил не останавливаться на достигнутом, потому что хотел получить в этой жизни все и сразу.

Второй жертвой его коварного жизненного плана стала молодая и довольно интересная преподавательница античной культуры, безутешная вдова Анжела Вячеславовна. Как-то незаметно и плавно их долгие дискуссии на темы неисчерпаемого древнего эпоса переросли в нежную привязанность, которая, однажды взорвавшись, словно разыгравшийся Везувий, накрыла их жарким огнем любви и страсти.

Дабы иметь возможность чаще видеться с юным любовником, Анжела Вячеславовна устроила талантливого студента-третьекурсника на должность лаборанта кафедры, где они и продолжали обсуждать захватывающую историю древнегреческой культуры.

Так молодой студент начал свою первую трудовую деятельность. Но ни учебные, ни рабочие, ни сексуальные нагрузки не сумели нанести вреда молодому организму деятельного студента; наоборот, получив доступ к некоторым документам кафедры, предприимчивый парнишка быстро сориентировался в том, что его должность дает ему возможность дополнительного и далеко не малого заработка. Приторговывая лабораторными и контрольными работами, помогая получить зачеты и сдать экзамены нерадивым студентам, он смог реально оценить плоды своей тяжелой работы, которые твердой валютой стали оседать в его потрепанном портмоне.

Победно расправив плечи, он довольно успешно и ловко крутился между Кариной, Анжелой Вячеславовной и кафедрой. Его энтузиазма, сил и обаяния хватало на всех, да еще и оставалось. Вот этот остаток его и подвел. Очередное вложение избыточной энергии оказалось для него не самым удачным.

Как-то на летних каникулах, греясь на пляже под южным июльским солнцем, он увидел очаровательное молодое создание. Подобно русалке, девушка бесстрашно плескалась в прибрежных волнах Азовского моря. Забыв обо всем на свете, Гарик решительно бросился с головой в воду, попутно окунувшись в неожиданно нахлынувшие на него чувства. Так продолжалось почти целый месяц. Вдоволь отдохнув и накупавшись, с утоленной страстью и твердой решимостью забыть о мимолетном увлечении, он снова вернулся в Киев. И надо сказать, данное себе слово он всегда держал твердо, потому что довольно рано для своего возраста понял, что мудрым человеком руководят не чувства, а разум. Разум же, несмотря на эмоции, говорил ему: «Остановись!» Но было поздно.