Власти Петербурга в екатерининский период сталкивались с четырьмя основными видами бедствий: пожарами, наводнениями, голодом и эпидемиями. То, как они справлялись с этими напастями, служит хорошим показателем уровня эффективности власти. В большинстве случаев городским институтам удавалось реагировать быстро и решительно, не допуская, чтобы внезапное бедствие нанесло тяжкий урон городу. При этом, однако, рычаги управления пускали в ход только тогда, когда неминуемая угроза нависала над городом или даже успевала обрушиться на него. Зато гибкость и творческий подход со стороны властей обеспечивали успехи в борьбе с любыми катаклизмами.

Пожары были в целом событиями рядовыми. По-настоящему крупные возгорания, пожиравшие большие участки города, случались редко, хотя, конечно, даже самый крохотный пожар всегда грозил обернуться бедой. Катастрофический пожар 1763 г., страшнее которого не бывало в Петербурге с 1736 г., опустошил всю юго-восточную часть Васильевского острова. В результате немедленно провели реорганизацию городской службы борьбы с огнём. Городская пожарная команда, подразделённая на части согласно полицейскому административному делению города, была дополнена силами воинских команд и жителей каждой части. Пожарные, остававшиеся в резерве в других частях города, могли быть призваны на помощь в случае особо серьёзных возгораний.

И только если бы пожар вспыхнул в самом Зимнем дворце, всем пожарным Петербурга надлежало спешить на его тушение. Теперь не только полагалось выделить в каждом доме одного человека, готового в любую минуту выступить на борьбу с огнём, но и предписывалось держать на воротах в готовности что-то из противопожарного инвентаря: багор (чтобы растаскивать горящие бревна), ведро, топор, метлу[344].

23 мая 1771 г. на Васильевском острове вспыхнул ещё один мощный пожар. Переменчивый порывистый ветер перебросил пламя сначала в район Калинкина моста, а потом в противоположном направлении – на Петербургскую сторону. Екатерина говорила, что она «похожа на Иова: что час, то дурнее весть»[345]. Наконец, как она сообщала Вольтеру, огонь «истребил всего-навсего 140 домов, по донесениям полиции; в том числе было до двадцати каменных, остальные были дурно построенные деревянные домишки… Но нет сомнения, что следы бедствия, причинённого ветром и зноем, скоро будут изглажены, ибо у нас строят проворнее, нежели во всякой другой европейской стране. В 1762 году пожар, вдвое сильнее этого, истребил целый большой квартал, состоявший из деревянных построек, но они были заменены кирпичными домами менее чем в два или три года»[346]. Городские проектировщики поспешили набросать рекомендации в помощь новой застройке выгоревших кварталов и разработали строительные правила, способные свести к минимуму угрозу будущих пожаров. Но, разумеется, полностью предотвратить пожары было невозможно. Несмотря на регулярную обязательную чистку труб, возгорания в печах и трубах происходили почти ежедневно. Подробные и тщательно соблюдаемые специальные правила предотвращения пожаров на пеньковых складах, введённые в действие с лета 1779 г., всё-таки не спасли их от воспламенения – годом позже склады выгорели изнутри[347]. Но строгое соблюдение мер предосторожности всё же помогало сократить число крупных пожаров.

Наводнения или, скорее, подъёмы воды – это сезонное явление в Петербурге, особенно опасное с сентября по ноябрь, когда идут сильные дожди, а над Финским заливом часто формируются циклоны, создающие условия для подъёма воды. Через два столетия после рассматриваемого периода, в 1980–1990-х гг., начали строить громадную дамбу для защиты Петербурга от наводнений, которые все ещё продолжали причинять ущерб городу. Ныне дамба перекрывает Финский залив, пересекая восточную оконечность острова Котлин. При сильном западном ветре она останавливает воды залива, стремящиеся в устье Невы, и не дает реке направиться вспять, выйти из берегов и затопить прилегающую низину.

В царствование Екатерины выдалось только одно наводнение, серьёзно повредившее городу, но оно было поистине катастрофическим. 10 сентября 1770 г. за ночь, река внезапно поднялась. Вода бушевала почти весь день. Затопило чуть ли не весь Васильевский остров и Петербургскую сторону, причём кое-где глубина воды достигала 14 футов. Полицейский острог на морском берегу Васильевского острова полностью скрылся под водой, и в нём погибло около трехсот человек. Свыше сотни маленьких домиков в юго-западном районе города смыло и унесло волнами. Залило водой множество лавок вместе с товарами. Около 2 часов ночи потоками воды проломило подвальные окна в Зимнем дворце, и охваченная ужасом императрица, упав на колени, призывала священника, чтобы отслужить молебен[348]. Только Литейная часть и Выборгская сторона остались совершенно сухими. Не предупрежденные об опасности, многие люди были застигнуты водой спящими в своих кроватях и не сумели спастись, а тысячи других остались без крова[349].

Не прошло и двух недель, как в Петербурге приняли меры к тому, чтобы город никогда больше не был застигнут наводнением врасплох. Отныне, как только вода поднималась до определенного уровня, предписывалось стрелять из пушек, зажигать сигнальные огни, поднимать флаги, а по всем улицам бить в барабаны, чтобы разбудить спящих. Всё время, пока сохранялась угроза наводнения, должен был непрерывно звучать набат. Для спасения людей, оказавшихся в водном плену или тонущих, в низменных частях города держали наготове две большие весельные шлюпки. Кроме того, полиция составила комплект подробных карт с указанием высоты отдельных точек города и тех территорий, которые будут затоплены при подъемах воды на разную высоту[350]. Эти меры принесли свои плоды, и никогда больше наводнение не оказывалось для города полной неожиданностью. Но тем, кто лишился своих домов, – а в основном это были люди, и так ютившиеся во временном жилье, – власти не помогли средствами ни отремонтировать дома, ни хотя бы их расчистить. Казенная помощь, иногда выделяемая по случаю пожаров, не распространялась на этот вид бедствий.