протиснулась к столу, стерла с рук жир, схватила бокал Хосе и сделала большой глоток. Он, конечно, не замечает, что ты стоишь рядом. (Не горюй, ведь, как гласит Евангелие, Петр отречется от Христа всего трижды. Потом, когда пропоет петух, он раскается и, выйдя вон, заплачет горько. Иисус же только посмотрит на него с любовью, но ругаться не станет. Не ругайся и ты. И Хосе в свое время раскается и горько заплачет. Он непременно одумается, просто час для этого еще не пробил.)

По окончании рождественского ужина добросердечный свекор огляделся по сторонам, вытащил свежеиспеченную невестку из угла, обнял ее, расцеловал и провозгласил: «Да здравствует наш шеф-повар! Ура ему!»

Но не теряй от счастья голову и не кричи себе «ура» вместе со всеми. Твоя свекровь за всю жизнь неустанного труда не удостоилась мужниной похвалы. Похвала тебе – всего лишь проявление человеколюбия, а еще это хитрый маневр. Скромно отойди в сторонку, собери грязную посуду и исчезни в недрах кухни. Не пускайся, как помешанная, в пляс вместе с другими в гостиной. Видишь, свекровь убирает со стола, она тоже устала; тем более тебе надо довести начатое до конца. Никак нельзя позволить ей сейчас отнять у тебя «тяжкие труды и высокие заслуги»[45]. (И не забывай, что женщины, рожденные под знаком Овна, – прирожденные завоеватели.)

Единственный доступный тебе способ противостоять противнику-тяжеловесу – преодолевать его твердость своей мягкостью. Не пытайся разбить скалу, бросая в нее яйцо.

Тихая ночь! Позволь же и мне хоть разок спокойно выспаться! Соломенное пугало так измучено, что вот-вот развалится на части.

Ты закрываешь глаза и считаешь овец в ледяной воде для мытья посуды.

Любимая моя пустыня! Как же я соскучилась, как хочу поскорей к тебе вернуться!

Пришла пора расходиться. Я вытираю руки и выхожу попрощаться с гостями.

– Вы просто обязаны взглянуть на наш новый бассейн! Хосе обещал, что вы приедете завтра с отцом и матерью, – говорит муж третьей сестры.

(Взглянуть на бассейн? Зимой?)

– Завтра? Но я… уже договорилась встретиться с подружками, вместе с которыми снимала квартиру, – пытаюсь выкрутиться я.

– Ну нет, как же так? Неужели ты ни разу не навестишь сестрицу? – хмурится вторая сестра. – Позвони и отмени свою встречу.

– Да что тут разговаривать? Они с Хосе должны по очереди навестить всю родню, включая сестер, двух тетушек и дядю. Мы все хотим научиться готовить китайскую еду.

– Но… Хосе, мы же двадцать шестого улетаем обратно в Сахару…

– Ха! Этот пройдоха, ваш старший братец, обо всем позаботился! Хосе слег с сильной простудой, вот справка от врача. Так что до шестого января вы совершенно свободны! Наслаждайтесь!

Разве ты еще не поняла, что в этой семейке строго следуют принципу: «мужчины и женщины да не соприкасаются между собой»? Если ты упадешь в воду, никто тебя не спасет. В панике ты поворачиваешься к Хосе, глаза твои кричат о помощи.

Страшное дело – раздвоение личности. Твой «Петр» даже не смотрит в твою сторону. (Вот-вот запоет петух, и ты уже трижды от меня отрекся. Что же ты не выходишь вон, горько плача? Петр, а Петр?)

Твой враг глядит на тебя с ласковой улыбкой. Но ты не можешь выйти вон и горько зарыдать вместо Петра, тебе остается лишь широко улыбаться в ответ.

Какие там споры, драки… ты устала бороться, тебе не победить. Вступай в мирные переговоры, хватит биться головой о стену.

В конюшне этой большой семьи одиннадцать самых современных «скакунов» всех цветов и моделей, но на все «семейные визиты» ты плетешься вслед за Хосе, то ныряя под землю, то выбираясь наружу, словно городская крыса. Каждый день ты к тому же отнимаешь бизнес у своих соотечественников: сегодня готовишь китайские блюда в доме второй сестры, завтра устраиваешь фуршет в доме тетки. Твоя книга «Кулинарные рецепты Юань-шань»[46] вот-вот распадется на части.

В ночи, сквозь снег и стужу, ты возвращаешься в дом тайного врага. Ты смотришь на свои внезапно огрубевшие ладони и мечтаешь задушить ими своего мужа. Ты бросаешься на него, готовая к драке (только не забудь предварительно хорошенько запереть дверь спальни!), но твой Хосе проворней тебя. Что ты делаешь, шипит он, ты спятила?

– Да, спятила. С тех пор как я попала в этот дом, я потеряла себя, и тебя потеряла. Все, что у меня здесь есть, – это полчища врагов, которых я себе придумала и с которыми мне приходится сражаться. Я устала, я схожу с ума…

– Да они тебя любят, дурища, даже больше, чем я думал. А тебе все мало! Сама погляди – каждый день они безропотно съедают твое варево. Кто-нибудь хоть раз поморщился? Какая черная неблагодарность! Бессовестная ты женщина!

Хорошо. Ты больше не будешь изображать из себя героиню фильма «Восемнадцать лет безумия»[47]. Ты гасишь лампу, принимаешь таблетку диазепама, заводишь будильник, накрываешь одеялом торчащие из тебя пучки соломы. Спи. Во сне ты попадешь в ущелье реки слез и поплывешь по ней домой, в пустыню.

(Эх, Петр! Не забывай, что и тебя ожидает распятие на кресте вниз головой и мучительная смерть.)

Вскоре после Рождества врагиня отправляется покупать для тебя подарок. Что ж, вряд ли ей удастся тебя переплюнуть: на ее большой кровати уже красуется цветное сахарское покрывало, привезенное ей в дар из пустыни. (Ха-ха, главное – успеть первой нанести удар!)

Ее подарок – толстая книжка под названием «Рецепты испанской кухни на любое время года».

Не забывай о правилах этикета, принятых на чужбине. Открыв подарок в ее присутствии, сразу же восхищенно ахни, несколько раз цокни языком и рассыпься в благодарностях. Твой враг мило улыбнется и скажет: «Подойди и поцелуй мать».

Не мешкая, подойди и крепко поцелуй ее в щеку. (Как хорошо, что ты не красишь губы и не оставишь на ее лице кровавый отпечаток.)

– Тебе надо изучить испанскую кухню. Хосе совершенно отощал, его нужно регулярно кормить домашней едой.

(В наших краях «домашней едой» именуют верблюжатину.)

Проходят новогодние праздники. Следующее прекрасное воскресенье выпадает на шестое января. Но не радуйся раньше времени, не хлопай слишком громко крыльями, тебя еще не выпустили из клетки, твой недруг не стар и не глух.

Глядя на то, как свекровь день ото дня становится все печальней, я жалею, что не могу обернуться человеком-невидимкой. Не хочу, чтобы она видела меня, чтобы она снова сводила со мной счеты по делу о насильственном похищении.

Конечно, ее птенчик не улетел бы из родительского гнезда так рано, если бы