– Немного, – кивнул Шамсутдин. – Меня Адлан учил. А его дядя – хромой Абдурахман.

– Тот был хороший взрывник, – кивнул гость. – Так я вижу, у вас серьезная группа… Честно скажу, в штабе этому не верят!

– Скоро нас все узнают. Мы тут такой шум наведем, – заулыбавшись, кивнул Шамсутдин. – Кафиров на уши поставим!

Но отец не разделил его радости.

– Иди в свою комнату! – сурово сказал Висхан, подкрепив распоряжение знаком руки.

Сын исчез так же беззвучно, как и появился. В соседней комнате ему прекрасно был слышен весь разговор, каждое слово.

– Там были еще живые, когда вертолет упал, – сказал Висхан. – Одного я добил лично, а другого мы захватили. Он мусульманин, говорит, что прибыл к амиру Саббаху из Иордании.

– Ты это проверил? – заинтересовался посланник.

– Как я проверю? У меня даже здесь хороших связей с моджахедами нет. А про Иорданию и говорить нечего.

– Покажи мне его!

Отец с гостем вышли во двор, а Шамсутдин наблюдал за ними через окно. Чтобы было слышно, пришлось незаметно приоткрыть форточку. Слишком уж большой соблазн узнать, о чем пойдет разговор.

Но ничего нового он не узнал. Турпал на цыпочках подошел к гаражу, долго рассматривал пленника через щель в воротах и так же на цыпочках отошел. Потом они с Висханом молча вернулись в дом.

– Знаешь, Висхан, – задумчиво сказал посланник. – Нужно оч-ч‑ч-чень хорошо проверить этого! С вертолета выжили еще несколько человек…

– Возможно, – пожал плечами Висхан. – Мы не успели проверить всех – подъехали федералы на бэтээре, открыли огонь, нам пришлось срочно уходить…

– Я не договорил, – продолжил Турпал. – Этих, которые выжили, вначале отвезли в больницу, потом перевели в тюрьму, а оттуда они сбежали. Говорят, среди них есть и мусульмане. В вертолете, скорей всего, летели шайтаны, разгромившие базу Саббаха.

– Тогда почему их возили из больницы в тюрьму? – возразил Висхан. – И как им удалось убежать? Ты много знаешь таких побегов?

– Пока неизвестно, – значительно сказал Турпал, выделив слово «пока».

– Скорей всего, это наши. Султан так и говорит: шайтаны забрали с собой его и других моджахедов…

– Если только твой Султан не мунафик, работающий на кафиров!

– Но я сам видел, как он молится.

– Ты же знаешь, Висхан, лицемерию мунафиков нет предела!

– Поэтому я и держу его в гараже, что нет возможности проверить стопроцентно.

– Это правильно! Если даже он окажется мунафиком, его можно будет обменять на нескольких моджахедов. Или казнить. Записать казнь на видео и выложить в интернет, чтобы другим неповадно было. Лишь бы не сбежал!

– От меня не сбежит!

– Знаешь… В последнее время много амиров стали шахидами, иншааллах, – печально сказал Турпал. – Группа Исмаила Умарова в сагашкинском лесу полностью погибла, Борза застрелили и лагерь его разгромили, а отряды амира Итум-Калинского сектора Абу Усмана и амира Сайди между собой перестрелялись – кто-то их навел друг на друга… Базу амира Саббаха разбили, как ты уже знаешь…[32] Нужно срочно восстановить структуру фронта! Ты собрал группу, проявил героизм… Но почему ты не делаешь полевой лагерь?

– Потому что, пока зима, мне так проще. Кафиры сюда, слава аллаху, не наведываются, а в лесу сейчас прокормить отряд трудно – это лишние проблемы. А главное – командование пока не признало меня амиром, от них нет распоряжения, где мне делать лагерь, за какой сектор отвечать…

– Вот, Висхан, ты сам подошел к этому вопросу! Я пришел, чтобы пригласить тебя на шуру. Ее хотят собрать в ближайшее время и решить все вопросы. С назначением тебя амиром проблем, думаю, не возникнет. И сын у тебя достойный, можешь выдвинуть его своим заместителем. Но не дело ему отсиживаться дома, когда нам важен каждый боец! Особенно владеющий саперным делом… Я заберу его с собой, в отряд Железного Али.

Висхан оторопел.

– Сыну учиться нужно, в Москву ехать…

– Какая учеба?! Какая Москва?! Жизнь моджахеда – лучшая школа! Пусть приносит пользу Ичкерии! Или ты не согласен?

Турпал впился в него змеиным взглядом. Висхан закашлялся.

– Согласен, конечно… Но грамотных людей нам и сейчас не хватает, а с дипломом он будет полезен и когда мы победим…

– Знаю я, чему они там учатся, в этой Москве! – Гость покачал головой. – Пьянству и разврату они учатся. Пусть учится у Железного Али! Он как раз затевает большую операцию, и ему нужен взрывник!

– Ну какой он взрывник? – несвойственным ему просительным тоном произнес Висхан. – Мальчишка просто расхвастался… Я хочу, чтобы он принес как можно больше пользы своему народу…

– И для этого дезертировал с поля боя? – Турпал зло оскалился. – Что-то я тебя не пойму! То ты хочешь воевать бок о бок с сыном, то ты хочешь отправить его в адский город, подальше от родной земли! Знаешь поговорку: «Чем более высокопарные слова произносит человек, тем более корыстны и низменны его мотивы»? Так ведут себя лицемерные мунафики!

Висхан подивился тому, как ловко и складно говорит мелкий канцелярист. И не то чтобы зауважал его, но вынужден был признать, что тот многому научился.

– Нет, нет, ты неправильно меня понял! – Висхан понял, что перегнул палку, недооценив посланника штаба. – Конечно, мы сделаем так, как вы скажете…

– Ну, то-то, – сбавил тон Турпал.

– А что мне делать с пленником? – перевел разговор в другую плоскость Висхан. – Тащить его с собой на шуру?

– Я спрошу у командования, – ответил Турпал. – Думаю, на шуру его приводить не надо – много чести. Решим с ним сами. Я приведу Хуссейна, и он расколет эту крысу!

– Но как? – угрюмо спросил Висхан. – Он тертый калач, и крепкий, как камень!

– Ничего, Хуссейн воевал бок о бок с иорданскими братьями и хорошо их изучил. К тому же в штабе фронта есть опросник, по которому можно выявить любую ложь…

– А если не получится?

Турпал усмехнулся.

– Тогда испытаем его, «на пушку» возьмем!

– Это как? – не понял Висхан.

– Мы придем, ребята начнут с ним разговор: мол, что да как. А я зайду немного позже и вроде узнаю: дескать, видел его с кафирами и он один из них! Если это правда, он и расколется!

Турпал довольно расхохотался.

– Ну как, здорово придумал?

– Да, ты хитрый, как змея, – согласился Висхан.

Турпал захохотал еще громче. Висхан тоже улыбнулся, хотя было ему совсем невесело. И гость, видно, прочитал его мысли.