— …Ты — моя собственность, ясно? И я распоряжаюсь тобой так, как захочу.

— Прекрати…

По моим щекам от бессилия побежали слезы — все происходящее было неправильным, неверным, и я словно снова вернулась в тот самый день, который разделил мою жизнь пополам. Мышцы одеревенели, и все тело окутала изморозь страха. Но воспротивиться такому собственническому поведению бывшего мужа отчего-то не получалось, как будто он имел власть надо мной,  право на мою жизнь.

Брюс хмуро оглядел коридор и буквально потащил меня к служебному выходу, прямо возле туалетов. Приложил ключ сначала к одной двери, потом к другой и, едва дождавшись, когда защелка выскочит из паза замка, надавил плечом, открывая ее нараспашку. Когда отворилась последняя дверь, на нас обрушилась непогода — колкий снег царапнул щеки, плечи, открытые руки, ветер ворвался под юбку.

— Сюда! — Брюс дернул на себя дверцу пикапа, подтолкнул меня в спину, давая знак ускориться.

Я двигалась словно в тумане, перед глазами стояла плотная молочная пелена, через которую сложно было что-то разглядеть, даже если бы я попыталась.

Он рухнул на водительское кресло и завел двигатель, который тут же отозвался утробным рычанием. Брюс выжал газ до упора, и пикап сорвался с места, оставив после себя белое облако дыма. Автомобиль резво вклинился в дорожное городское движение.

— Зачем… — устало откинула я голову на сиденье, облизнула ставшими вмиг сухими губы. — Ведь я тебе не нужна…

— Твое положение все меняет, — сухо повторил Брюс, и от его слов по моим рукам побежали колючие мурашки. — Мне нужен сын. И ты мне его дашь. А родишь — можешь убираться к черту.

Я нервно хмыкнула. Потом еще и еще раз.

А мне-то показалось на время, что жизнь кардинально поменяла свое направление, потекла совсем в другую сторону. Ничего подобного! Ситуация повторялась. Мне не повезло — и в мире оборотней, и в мире людей мужчины воспринимали меня как суррогат, который помог бы им самоутвердиться. Потомство! Продолжение рода!

Лед, который начал сковывать меня изнутри, от этого нервного смешка пошел трещинами. Все тело затрясло, и плечи заходили ходуном, но дело было совсем не в морозе, пробравшемся в салон.

— А знаешь, что, Брюс, — повернувшись к нему всем корпусом, сказала так ровно, как только могла. — Пошел ты!..

Он сверкнул глазами, сжал плотнее зубы.

— …Все кончено между нами, и уже ничего не может быть. Это не твой ребенок.

Он фыркнул, осклабился. А потом вдруг повернулся и ударил меня. Я не успела увернуться — все произошло слишком быстро, да и предугадать его реакцию я бы не смогла. Брюс полыхнул глазами, и мою щеку обожгло пестрой болью, откликнувшейся чернотой в глазах. Меня откинуло назад, а Брюс дернул руль — он тоже не очень хорошо владел собой от ослепившего его гнева. Нас вышвырнуло на встречную полосу, автомобили сигналили и укорачивались от столкновения.

Приложившись на миг к холодному стеклу, я прикрыла на секунду глаза, приложила руку к животу. Брюс вернул машину на свою полосу, а я дрожащей рукой нащупала дверную ручку.

— Сейчас же останови машину, — ровным голосом приказала бывшему мужу. — Сейчас же!

Он чертыхнулся и нажал на кнопку блокировки двери.

— Оборотни… волки… Кто бы мог подумать… Надо решить, кому первым продать эту информацию — властям, чтобы они отстрелили эти отбросы, эту угрозу обществу… Или телешоу, чтобы сначала заработать денег. Как думаешь, жена? — я вскинула на него глаза и поняла, что он говорит серьезно — в глазах загорелся огонек предвкушения скорой наживы. — Что ты там делала, Аурелия? Что ты делала в этом отеле, полным оборотней?..

Я мотнула головой, показывая, что не имею никакого желания разговаривать с этим террористом.

— …Я получил документы на развод, но мне вдруг захотелось посмотреть на тебя. И не зря, — его взгляд прошелся по моему телу, обтянутому золотым шелком, и от этого липкого внимания захотелось закрыться, спрятаться, как от промозглой февральской непогоды. — Ты сейчас совсем другая, Аурелия. Совсем.

— Брюс, давай оставим эти разговоры, — я сжала кулак.

Страх, который обездвижил меня при нашей встрече, отступил, осталась только отупляющее ощущение неправильности происходящего и осознание того, что я очень сильно сглупила, позволив ему вывести меня из здания. Лиам, наверное, уже заметил мое отсутствие и сейчас обнюхивает в буквальном смысле отель.

— Почему же, — ухмыльнулся он, выруливая на небольшую улицу в тихом районе. — Неужели я не заслужил разговора?

— Ты? — расхохоталась я, ощущая, как в венах начинает пульсировать яд раздражения. — Ты выгнал меня из дома, Брюс, едва получив заключение от врача.

Он снова послал многозначительный взгляд на мой выпуклый животик, намекая, что, похоже, врач ошибся. Кулак мой тут же разжался, ладонь легла поверх шершавой ткани платья, расшитой стеклярусом. Брюс остановил машину и повернулся ко мне всем корпусом. И только сейчас, глядя на него без примесей застарелого страха, я увидела его истинное лицо. Пустые, безразличные глаза, как у птицы, смотрели прямо, но я уже видела, ощущала своим нутром, что от моего напора он может отвести взгляд, признав, что я сильнее, что превосхожу его.

— Ты не хочешь отпустить меня, чтобы я была счастлива, Брюс, это ненормально… — я специально приподняла подбородок, чтобы смотреть на него с нескрываемым презрением. — И я… я действительно люблю другого, у меня уже совсем другая жизнь.

— Так ты утверждаешь, что ребенок — не мой? — в его голосе зазвенело предостережение.

Я хмыкнула. Покачала головой.

— Моя жизнь с тобой была глупой ошибкой! — выплюнула ему в лицо и положила руку на ручку двери. — Сейчас же открывай.

— Так значит… Ты спуталась с кем-то из этих отбросов, с оборотнем? — лицо его нехорошо посерело, крылья носа раздулись, а зрачки расширились, скрывая радужку глаза.

— Это тебя уже не касается, Брюс, — устало покачала я головой.

— Дрянь! — взвился он и, словно кобра, бросился вперед.

Руки сомкнулись на моей шее, пальцами он давил так сильно, что не было возможности даже закашляться. Под веками сначала рассыпались радужные искры, которые тут же потухли, оставляя после себя след затухающих комет. Губы зашевелились в беззвучной просьбе, но у нее не было даже шанса прорваться наружу, в страшную реальность, через хрип, толчками вырывавшийся из сухой глотки. Человек, за которого я вышла замуж, прямо сейчас давал выход своей слепой ярости, сжимая пальцы на моем горле все плотнее и плотнее.

Лиам — яркой вспышкой озарило сознание. Лиам, прости… Кажется, я не смогла спасти ни себя, ни нашего малыша, подвела стаю оборотней.

— Джайден и Джордан! — достал я последнюю коробку. Аурелия была права — оборотням нужен был праздник, чтобы прийти в себя после всех тех потрясений, что обрушились на стаю, и сейчас на лицах соплеменников я читал только положительные эмоции. — Передашь брату подарок, — увидев возле двери парня, кивнул ему.