Теперь они медленно катили по тенистой дороге вдоль рельсов метро, под безлюдными пешеходными мостами, мимо темных, пустых кирпичных зданий. Здесь все еще валялся мусор после вчерашнего концерта.

– Жизнь слишком длинная, устанешь веселиться, – вздохнула Карин.

– Ты обещала рассказать Юакиму о своих чувствах, – напомнил Андрей.

– Какая разница… он больше ничего не хочет, ему все равно.

– Тогда надо разводиться.

– Знаю, – прошептала Карин и побарабанила по рулю.

Они проехали мимо сборщика банок в грязной военной шинели и меховой шапке – тот шел вдоль канавы, волоча за собой мусорный мешок.

Карин открыла было рот, собираясь рассказать, как Юаким постоянно находит предлоги, чтобы уклониться от секса, как вдруг из главной диспетчерской лена поступил тревожный вызов.

Карин отметила, что голос у диспетчера необычно напряженный. Диспетчер сообщил, что звонок поступил от коллеги.

Рука Карин, лежавшая на рычаге коробки передач, казалась в бледном свете дисплея POLMAN белоснежной. Похищение человека из детского досугового клуба “Меллис”, что в Эншеде. Школа на Миттельвэген.

Оператор пытался спокойно и внятно отвечать на вопросы, но было ясно, что он крайне напуган.

Насколько Карин смогла понять, из школы похищена двенадцатилетняя девочка с синдромом Дауна. По оценкам оператора, подозреваемый очень опасен, возможно – вооружен.

На дисплее появился адрес.

Школа совсем близко.

Карин включила мигалку, развернула машину, и голубой свет запульсировал на бурых кирпичных стенах, на рваных “маркизах”.

Оператор сообщил, что та же информация ушла в больницу Сёдера и к оперативной группе.

– Но вы ближе всех, вы приедете на место первыми.

Карин включила сирену, нажала на газ и ощутила ускорение как жесткий толчок в спину. Увидела велосипедиста далеко справа и фургон, приближавшийся по встречной полосе.

В зеркале заднего вида отразился собиратель банок – он все еще стоял в канаве и смотрел вслед машине.

На большом перекрестке Карин сбросила скорость, но, убедившись, что все их пропускают, прибавила газу.

Андрей спросил оператора, много ли детей сейчас в клубе; тот ответил, что детей, вероятно, меньше обычного, поскольку школа сегодня закрыта.

Карин подумала: наверное, споры об опеке приняли серьезный оборот. Какой-нибудь нездоровый бывший решил, что с ним несправедливо обошлись.

Они проехали желтый фасад католической школы, на круговом развороте свернули направо и на большой скорости проскочили мимо спортплощадки.

За окном мелькнула серебристая ограда футбольного поля.

Карин вела машину, Андрей продолжал задавать вопросы оператору. Ни о драке, ни о стрельбе в диспетчерскую пока не сообщали.

Карин пролетела следующий разворот, чуть превысив скорость, и при повороте направо машина потеряла сцепление.

Скользнув по камешкам на асфальте, машина выскочила на тротуар и оцарапала крыло о щит, указывавший направление к церкви Эншеде.

– Спокойней, – буркнул Андрей.

Карин в ответ молча прибавила скорости; они были уже возле Маргаретапаркена.

С мусорного бака взлетела стайка птиц.

На пожухлой траве, на парковых дорожках сеткой лежали тени голых деревьев.

Увидев над виллами и типовыми домами черепичную крышу школы, Карин выключила сирену. Она круто повернула направо, на Миттельвэген, и остановилась прямо у входа в школу.

Полицейские вылезли из машины, проверили оружие и защитные жилеты. Карин старалась унять дыхание.

Шуршали сухие листья, нападавшие вокруг спиральной пожарной лестницы.

Андрей доложил по рации, что они на месте. Выслушал ответ, кивнул и отсоединился.

– Оператор просил соблюдать осторожность. – Он посмотрел Карин в глаза.

– Соблюдать осторожность! Такого я еще не слышала, – попыталась пошутить Карин.

– Это слова коллеги. Который поднял тревогу.

– Осторожность, – тихо повторила Карин.

Она рассматривала одноэтажное здание клуба, втиснутое между двумя школьными зданиями. Кирпичные стены выкрашены желтой краской, красная черепица на крыше покрыта мхом.

За занавесками горел свет, но людей видно не было.

Тишина.

– Заходим и осматриваем, – распорядился Андрей.

Достав оружие, они перебежали широкий тротуар и прокрались вдоль фасада до темно-красной двери.

Андрей открыл, и Карин прошла в гардероб.

На полу стоял большой пластмассовый ящик с забытой одеждой. Перед сушилкой валялись сапоги и кроссовки.

Пахло песком и испачканной одеждой. Урна с использованными бахилами стояла под заламинированным объявлением с правилами “Меллиса”.

Андрей прошел мимо Карин, кивнул на следующую дверь; Карин последовала за ним в большую комнату с разложенным столом для игры в шахматы и нарды.

Занавески на всех окнах задернуты.

Карин слышала только шорох полицейской формы и стук ботинок по пластиковому полу: они с Андреем шли между низкими столами.

Дверь в туалет в глубине комнаты была закрыта.

Полицейские остановились.

Из-за двери доносилось не то бульканье, не то журчание.

Карин с Андреем обменялись взглядами, и Андрей тут же отошел в сторону. Возле туалетной двери Карин вспомнила странное предупреждение – соблюдать осторожность – и дрожащими пальцами потянула ручку вниз.

Карин рванула дверь, отступила назад и прицелилась в темноту, но дверь захлопнулась, прежде чем Карин успела что-нибудь рассмотреть.

Она потянулась и снова открыла дверь.

В туалете никого не было.

Из незакрытого крана струйкой текла вода, с журчанием исчезая в сливном отверстии.

– Да где же все, – прошептал Андрей за спиной у Карин.

Они перешли в столовую с тремя круглыми столами. На одном стоял стакан с какао и лежал на салфетке недоеденный бутерброд.

Между столов и стульев, прямо у приоткрытой двери на кухню, Карин заметила чью-то тапку.

Андрей подошел к окну, отвел занавеску и выглянул на улицу. Оперативной группы еще не было, зато на окраине квартала виднелся белый фургон.

– Ниже по улице фургон, – тихо сказал Андрей.

Карин коротко глянула на пистолет, отодвинула стул и пошла к Андрею.

Взглянув в сторону кухни, она остановилась.

Между столов виднелась голая ступня.