Как в воду, млин смотрит…

Вот только, в отличие от неё, лично я что-то уже не уверена. Ни в том, что он будет хорошим. Ни в том, что вообще правильно сделала, когда заявила Глебу про то, будто вроде как готова перейти к исполнению нашей с ним договорённости.

Потому что на самом деле я ни черта не готова!

Но кого это волнует?

Точно не Филатова. Он крепко держит меня за руку, не отпускает ни тогда, когда мы идём к лифтам, ни потом, пока кабина поднимает нас на несколько этажей выше, ни после, как только мы оказываемся посреди роскошных апартаментов с громадной кроватью, укрытой полупрозрачным балдахином. Именно на последнем моё сознание подло зацикливается, в то время, как я останавливаюсь посреди комнаты. И если Глеб проходит дальше, сбрасывает пиджак, оставляя тот на спинке кресла, после чего принимается расстёгивать рубашку, то я банально застываю на месте, как вкопанная, сжимая кулаки, борясь с желанием свалить отсюда.

– Маловата будет для двоих, да? – отпускает ленивым замечанием Филатов, опускаясь в кресло.

Наследник «Галеон» всё ещё занят избавлением от рубашки. Совсем не спешит, пока пуговички одна за другой поддаются нехитрым манипуляциям мужских пальцев. Смотрит при этом исключительно на меня. До того пристально и оценивающе, что становится ещё больше не по себе. Особенно, после того, как…

– Ничего, она нам всё равно не особо пригодится, – хмыкает на свои же слова Глеб. – Если, конечно, ты не возьмёшь свои слова назад. Ну, там где было много пафоса и что-то про постель… – нагло ухмыляется.

Прищуриваюсь.

– Предлагаешь спать на полу?

Его ухмылка становится лишь шире.

– С чего ты решила, что мы сегодня будем спать? Нет, Дюймовочка. Спать – последнее, что я собираюсь делать сегодня ночью вместе с тобой, – проговаривает флегматично.

Да сколько этих пуговичек у него там?!

Всё ещё расстёгивает и расстёгивает…

Нервирует и бесит же!

А ещё…

– Поэтому так и быть, можешь снимать не только кольцо, всё остальное – тоже, – добавляет Глеб.

Не знаю, как насчёт остального, а вот украшение я стягиваю первым делом. В раз легче становится. И потому, что розовый бриллиант – довольно весомый, и потому, что, наконец, исполняю то, о чём думаю практически весь вечер.

Швыряю его в наследника «Галеон».

– Да пожалуйста!

А вот с тем, что на мне остаётся, не спешу. Шумно втягиваю кислород, наблюдая за тем, как вещица рассекает воздух, после чего… Глеб ловит кольцо, не прикладывая никаких особых усилий. Просто поднимает ладонь, а его пальцы смыкаются на украшении с такой лёгкостью, словно он каждый день ловит эти обручальные кольца с розовым бриллиантом. Ему только бейсбольной перчатки не хватает, ей-богу, для большего эффекта.

Что сказать, и тут сплошное разочарование. В себе.

Особенно если учесть, насколько кислым становится его выражение лица, когда он с некой небрежностью осматривает пойманное, после чего поднимается на ноги, шагает мне навстречу, и… выкидывает кольцо куда-то себе за спину, не глядя, моментально теряя к нему всяческий интерес.

– А-а… – фигею от такого обращения с собственностью ценой в целое состояние.

Или нет.

– Ещё десять тебе таких подарю, если надо. Бриллиант всё равно фальшивый, ничего не стоит на самом деле, – поясняет свой поступок Филатов.

Я… продолжаю фигеть дальше.

– Фальшивый? – переспрашиваю бестолково.

– Подделка, – подтверждает Глеб. – То место, где мы с тобой были, там обитает один очень талантливый ювелир. Она сделала, – замолкает всего на пару секунд, за которые успевает подобраться совсем близко. – Должен же я был как-то пресечь поползновения Веры, – поднимает ладонь и касается сгибом указательного пальца моего подбородка. – Расстроилась? – вглядывается в моё лицо.

Расстроилась ли я, что кольцо фальшивое?

Глупость несусветная!

Куда сильнее огорчало то, что не только кольцо, но и всё остальное – тоже ложь. Всё. От и до. Его слова. Признания. Даже его прикосновения. Долбанный спектакль, который воспринимается куда острее и ближе к сердцу, нежели того стоит.

– Да. Я почти в депрессии, – язвлю в ответ, отклоняясь, избавляясь от навязанного контакта. – Аж голова разболелась. Завтра позвонишь?

Вовсе отвернулась бы.

Но кто же мне позволит?

Мужские ладони обхватывают за плечи, тянут на себя и фиксируют, не позволяя отстраниться. Виска касается горячее дыхание. Немного погодя – губы, тоже. Не поцелуй. Лишь едва осязаемый намёк. Убийственно бережный и нежный. И, кажется, это уже слишком для моего восприятия, поэтому:

– Тут публики нет, не обязательно играть в заботу и любовь, – дёргаюсь повторно. – Быть «милым» и «обходительным» тоже необязательно. Делай уже, что собирались. Не так уж и много времени это занимает, если опустить никому из нас ненужные прелюдии.

Кажется, ещё немного, и вовсе расплачусь.

Что со мной такое?

– В самом деле? – так и не отпускает, совсем немного смещается в сторону, пройдясь оценивающим взглядом по моему лицу. – Ну, тогда раздевайся.

Почему так обидно?

Пора прекращать становиться размазнёй.

Знала ведь, на что шла.

Тогда почему я столь отчаянно ищу в золотисто-карем взоре, что переполняет колючий холод, хотя бы намёк на прежнее тепло?

Не нужно оно мне.

Не надо.

Потом только хуже будет.

– Свет. Выключи. Мне так… Неудобно.

Господи, надеюсь, это не мой голос звучит настолько жалобно!

– Неудобно? – выгибает бровь Филатов, наконец, отпускает, и отступает, а после возвращается обратно в кресло. – Мне вот очень удобно, Дюймовочка. Так что свет остаётся. Раздевайся.

Рубашка до сих пор на нём, хотя все пуговички расстёгнуты. И… я не имею ни малейшего понятия, зачем думаю об этом!

Надо всего-то перетерпеть…

На последнее почти решаюсь. Почти. Но тихий стук в дверь сбивает всю мою смелость.

– Обслуживание номеров. Ваш ужин, – доносится приглушённое с той стороны деревянного полотна.

Филатов даже не думает подниматься с места, так что к двери приходится идти самой. За ней – сухонький старичок в смокинге, который подталкивает миниатюрную тележку с тарелками, прикрытыми куполообразными крышками, едва я отодвигаюсь в сторону. Он старательно расправляет салфетки и убирает крышки с самым невозмутимым видом, пока я размышляю о том, когда Глеб успевает заказать всё это. То, что наш ужин – не сервис по умолчанию, разгадать легко. Вряд ли в стандартный перечень обслуживания входит вечернее меню, состоящее из клюквенного сока, непонятного травяного отвара, здоровенного бутыля воды (литров пять, не меньше) и пшеничной каши с фруктами.