– Спасибо. Завтрак – тот же самый, – соизволяет подняться с кресла Филатов, вытаскивая из пиджака пару сложенных пополам купюр, которые вручает в качестве чаевых старичку.

Тот раскланивается с широченной улыбкой, умудрившись выбраться в коридор, ни разу не повернувшись к нам спиной. Дверь он тоже прикрывает самостоятельно, не утруждая ни одного из нас лишними телодвижениями. Впрочем, об его умениях я быстро забываю. Сосредотачиваюсь на ужине. Подозреваю, на одну персону, раз уж набор столовых приборов в единственном экземпляре. Для меня.

– Что это? – хмурюсь, вглядываясь в травяной отвар.

Не внушает он мне никакого доверия.

Пахнет – просто отврат!

– Отвар с тысячелистником, имбирём и крапивой, – отзывается Глеб, возвращаясь в кресло. – Его выпей в первую очередь, – следует уже командным тоном.

Не спорю. Всё лучше, чем предыдущая тема, где мне придётся обнажаться и демонстрировать свои шрамы в районе солнечного сплетения. И чем думала, бестолочь, когда выдала ему такое предложение? Понадеялась, что раз без проблем перенесла первые несколько оргазмов, то и тут всё пройдёт без особых последствий, потому что в свете последних событий выходило, что это куда менее рискованно, нежели ещё плюс сто пятьсот обследований в каком-нибудь медицинском центре? Или же… Да какой смысл теперь раздумывать и гадать, если всё равно сделала!

– Потом каша. Потом вода. Литр. Потом горячая ванна. Через час – ещё литр воды. И так, пока не выпьешь всё, до конца.

А я только к столику подхожу…

– Зачем так много? – изумлённо оборачиваюсь к мужчине.

Разум тут же услужливо дополняет, что озвученная программа ближайшего времяпровождения не особо сочетается с «ночью безудержного секса», на который то и дело намекает собеседник, но этот факт я пока оставляю при себе.

– Ускорение детоксикации в твоей крови.

– А-а… – протягиваю растерянно. – Ага. Понятно.

На самом деле внезапная эйфория давно отпустила. Ещё по пути в отель. Но это я тоже оставляю при себе. Вспоминаю про предыдущее. Сопоставив со всем тем, что было прежде.

– Ты нарочно, да?

Мужчина не отвечает, лишь вскидывает бровь в ожидании будущих подробностей в моём исполнении.

– Специально это делаешь, – проговариваю, по-новой расценивая каждое его слово и действие. – Доводишь меня всеми этими своими словечками, от которых у меня нервный припадок чуть не случился! – обвиняюще указываю на него пальцем.

Судя по тому, насколько непроницаемым становится выражение лица наследника «Галеон», – я права, как никогда.

– Ты заказал ужин. Специальный. Заказал до того, как мы сюда вошли. А значит, когда ты говорил про свет и прочее, уже знал, что его доставят в ближайшее время. Соответственно, ничем таким мы заниматься не сможем, и… – умолкаю, пока разум всё ещё переваривает собственные выводы. – Филатов, да ты опять издеваешься надо мной!

Иначе нахрена?!

– Ничего подобного, – нагло отрицает Глеб. – Всего лишь не хочу снова онанировать в душе, потому что ты сперва мне круглосуточный стояк обеспечиваешь, а потом смотришь с таким диким ужасом, будто я собираюсь тебя изнасиловать.

Туше, Варвара Андреевна…

Сказать мне на это нечего. Щёки пылают, как будто их поджигают. Отворачиваюсь, возвращаю внимание к ужину. Добросовестно исполняю все выданные инструкции. Сперва отвар, потом каша, потом вода, пусть и не в таком количестве, как задумано – столько банально не влезает. Стойко игнорирую чужой взгляд, который кожей ощущаю на себе. Давит на плечи, подобно бетонной плите. Тем прямее моя спина. И ярче желание доказать и себе и Глебу, что он не прав, что ошибается. Зачем? Может быть из идиотского упрямства. А может я и сама хочу убедиться в этом.

– Теперь ванна, – отпускает бесцветно сидящий в кресле, заметив, что я давно не дотрагиваюсь до еды.

И на этот раз не спорю. Поднимаюсь на ноги, беру направление к двери, за которой находится нужное. Остаётся всего полшага, прежде чем я останавливаюсь.

– Молния. На платье. Я не смогу снять его сама, – произношу едва ли достаточно громко и внятно.

Не уверена и в том, слышит ли он меня. Не оборачиваюсь, хотя это самый лёгкий способ разгадать неизвестное. Скидываю туфли, как только переступаю порог, ступаю дальше, к зеркалу. Застываю, глядя на отражающую поверхность. Нет, не потому что разглядываю себя. Слышу, как дверь закрывается, хотя я оставляю её открытой. Шаги Глеба почти бесшумные, скорее чувствую его приближение, нежели слышу. Мужчина приближается вплотную, останавливается за моей спиной. Прикосновение наследника «Галеон» практически не осязаемое, молния плавно съезжает вниз, а у меня мурашки по коже, как если в самом деле прикасается – не к замку на платье, ко мне самой.

– Самое время меня прогнать, Дюймовочка, – произносит совсем тихо.

Сам никуда не уходит. Ловлю его взгляд в зеркале.

В нём…

Голод. Чистый. Как у хищника, который сперва долго-долго загоняет свою жертву, а теперь вот-вот расправится.

Жажда. Непреодолимая. Что угодно сделаешь, лишь бы освободиться и избавиться.

Нужда. Яркая. Хлёсткая. Потребность, которая не терпит промедления или компромиссов.

Но Глеб сдерживается…

Сжимая ладони в кулаки, он упирается ими в зеркало. Перевитые венами запястья – в жалких миллиметрах от моего лица. Я шумно сглатываю. С трудом побарываю желание прикоснуться, ласково и нежно провести кончиками ногтей, смягчить пронизывающее его напряжение.

– А если не прогоню? – отзываюсь, продолжая неотрывно смотреть на мужчину.

Проходит, кажется, целая вечность с тех пор, как он обращается ко мне. И, в отличие от меня, не медлит с ответом.

– Если не прогонишь…

На его губах расцветает жёсткая ухмылка. Он отнимает от зеркала левую руку. Двумя пальцами стягивает единственную лямку платья с плеча. Наряду больше не на чем держаться. Ткань плавно сползает вниз. Ловлю её в последние мгновения, прижимая ладонь к солнечному сплетению. А Глеб снова ухмыляется. Почти с ненавистью. Смотрит, будто ещё немного и придушит. Неспроста его пальцы скользят с моего плеча к горлу, обхватывают с лёгкостью, привычным собственническим жестом. Сдавливают совсем чуть-чуть. Но мне и этого хватает, чтобы задержать дыхание.

– Будет больно, Дюймовочка, – произносит, склоняется ниже, утыкается носом в мои волосы и глубоко втягивает воздух. – Ты ведь этого боишься, верно? – шепчет, а его пальцы медленно поглаживают мою шею, пробуждая в теле новые мириады морозных мурашек. – Того, что я причиню тебе боль. Боишься. И ждёшь.

Где-то в глубине моего разума вновь вспыхивает мысль о том, что он всё это опять нарочно: грубит, пугает, отталкивает. Чтоб я сама оттолкнула его в итоге, отказалась, сбежала, сдалась. И я… сдаюсь. Однако не потому, что отвергаю мужчину, поддаваясь своим страхам, а потому что…