– Да. И возможно, потом, когда начался шторм, у них не было командира, умеющего управлять кораблем. Возможно, из-за этого корабль и затонул, а с ним и все матросы. Если это было так, то какая страшная ирония судьбы.

– Но почему до сих пор сохранились следы опиума на складе, разве его не смыло, когда судно опустилось на дно? – вполне логично спросила Лорен.

– Не только следы, вот почему напали на сторожей. Если кто-то знал, что опиум здесь, он и пришел забрать его! – заключил граф. Он вскочил на ноги и, продолжая говорить, расхаживал по комнате. – Вы помните, я говорил вам, что вазы были помещены в опилки и запечатаны воском, чтобы не разбились?

– О! – Лорен тоже поняла. – А что же было внутри?

– Да, – он улыбнулся ей, – именно это.

– Когда вы вышли из склада, на вашей одежде были черные жирные пятна, совсем такие же, как на моем носовом платке, и тот запах…

– Точно. Лорен вздрогнула.

– О Боже! Какая мерзость. Почему люди принимают этот наркотик, Маркус? Не представляю, как это можно делать сознательно.

– Это для некоторых выход, я полагаю. Как мне говорили, на Востоке это наркотик для стариков, для тех, кому уже нечего делать со своей жизнью и остается лишь спать и видеть сны. На Западе богатые и скучающие люди иногда принимают его ради развлечения, но затем обнаруживают, что совсем не могут без него обходиться и не могут избавиться от этой зависимости.

Она снова вздрогнула.

– Какой ужас! Это как носить с собой свою тюрьму. Он снова сел рядом с ней и, обняв, крепко прижал к себе.

– Я договорился с полковником Свифтом, что он установит наблюдение за домом, в котором я видел того самого человека, которого вы заметили около склада. Посмотрим, не узнаем ли мы что-нибудь еще.

Она кивнула, не отрываясь от его груди.

– Но сейчас я хочу только одного – чтобы вы поправились, – сказал он, целуя ее ушко, щеку и уголок глаза, куда только мог добраться. Она повернула голову, чтобы получить настоящий поцелуй, долгий и приятный, но, к ее разочарованию, он не перешел к другим проявлениям чувств.

– Отдыхайте, – строго приказал он и, взяв ее на руки, перенес на кровать. Устроив поудобнее, он накрыл ее одеялами. – Я должен одеться и спуститься вниз к обеду, но я скоро вернусь.

Лорен должна была признаться, что в ее состоянии было приятнее оставаться здесь, чем одеваться и идти обедать. Она все еще чувствовала слабость и едва ли смогла бы встать. Она редко болела, но сознание, что кто-то желает проявить заботу о ней, было очень приятным. Прошло много времени с тех пор, когда кто-либо делал что-то для нее самой, обычно это она заботилась о других.

Она лежала в постели и пыталась сосредоточить мысли на тайне, связанной с контрабандой опиума. Кто мог заниматься этим прямо под носом у графа, оставляя его в неведении? Это должен был быть человек, знавший время прибытия и отплытия кораблей. Возможно, граф ошибался в капитане судна. Неужели капитан и в самом деле не знал, что среди груза был опиум? Или он все-таки участвовал в этом деле? Может быть, он и его сообщники поссорились при дележе денег? Но… О, сейчас она плохо соображала. Мысли словно уплывали в никуда…

Борясь с остатками наркотического опьянения, она тряхнула головой, не желавшей нормально работать. Решив не сдаваться, она взяла со столика у кровати книгу стихов. Она почитает, пока не принесут обед.

* * *

Обедали только мужчины. Графиня тоже попросила, чтобы обед принесли ей в комнату, и за столом сидели лишь Маркус и его брат.

– Она еще не готова выйти из своей комнаты, – сообщил Картер, отрезая кусочек бараньей отбивной. – Честно, Маркус, как ты справлялся с этой леди? Она немного… э-э…

– Эксцентрична? – подсказал, усмехнувшись, Маркус. – У нее острый ум, ее знания и интересы разнообразны и к тому же она очаровательна.

– Ладно, я тебе поверю на слово, – проворчал брат, продолжая манипулировать ножом и вилкой.

– Картер? – посмотрел на него Маркус.

– Гм-м? – Не переставая жевать, Картер смотрел на блюдо со сладостями, которое поднес ему лакей.

Граф подождал, когда лакей обслужит их, и, кивнув, отпустил его. Они остались одни, и, подождав с минуту, граф снова обратился к брату:

– Картер, ты когда-нибудь курил опиум? Картер, не донеся до рта бокал, чуть не уронил его.

– Что? Неужели ты принимаешь меня за безмозглого младенца?

– Я думаю, что мозги у тебя в порядке, но это не ответ на мой вопрос, – спокойно заметил Маркус.

Картер покраснел и старался избегать взгляда старшего брата.

– Я… я полагаю, ты сомневаешься в моем здравом смысле или в моей нравственности?

– Картер?

– Ну, черт с тобой, Маркус. – Он вытер салфеткой неожиданно выступивший на его лбу пот и начал рассказывать. – Это был мой первый приезд в город, и новые приятели, которых я считал классными парнями, взяли меня с собой в тайное заведение, где, как они сказали, мне покажут что-то новенькое. Я не знал, куда они привели меня! Место оказалось весьма мрачным полуподвалом, где на раскладных кроватях спали люди, а в воздухе стояли облака странно пахнувшего дыма. Я увидел эти странные трубки с глиняными чашечками, и они мне сказали, что мы будем курить опиум, как это делали эти спавшие парни… ну а я никогда не слышал об этом зелье. Они подбивали меня попробовать.

– И ты попробовал, конечно, – вздохнул Маркус.

– Я был совсем мальчишкой, как ты знаешь, – сказал, оправдываясь, Картер, как будто его теперешние двадцать пять лет были полноценной зрелостью.

– И…

– И я чувствовал боль в сердце, видел кошмарные сны, и это стоило мне двадцати фунтов – страшной суммы, учитывая, что это случилось в середине квартала! На следующий день я чувствовал себя прескверно, – закончил Картер, качая головой при воспоминании. – И был нездоров еще много дней, если не недель.

– Почему ты не рассказал мне?

– Чтобы ты лишил меня содержания на полгода? – Картер с горечью рассмеялся. – Отослал бы в деревню бездельничать, пока не осознаю своей вины?

Маркус хотел ответить, но промолчал, выражение его лица смягчилось.

Картер с упреком смотрел на него, но Маркус предпочел промолчать.

– Это правда. Ты, знаешь ли, обычно был суров со мной, разве не помнишь? – Но в голосе Картера уже не было горечи. – Я-то помню.

– Ты часто этого заслуживал, – сказал Маркус, не желая слишком уступать ему. – Я старался исполнять свой долг старшего брата, поскольку наш отец умер и больше никого не было, кто мог бы руководить тобой. Может, я был слишком суров к тебе, Картер, но я делал это для твоего блага, потому что любил тебя.

Они помолчали. Наконец Картер пожал плечами:

– Может быть. Полагаю, в том возрасте я был неприятным малым.