Проклиная все на свете, он понимал, что ему остается лишь поехать обратно. Он развернул усталого коня и выехал на старую дорогу, за ним следом ехали два всадника, заляпанная грязью небольшая карета, в которой ехали отец с сыном, и фермер на груженной турнепсом телеге.

Но они не проехали и мили, как случилось еще одно происшествие. В придорожную канаву свалилась карета. Лошади бились в упряжи, ржали и фыркали от страха, и крики ужаса слышались из экипажа.

Маркус вздохнул, понимая, что у него нет иного выхода, кроме как остановиться и, если сумеет, оказать помощь. Он спрыгнул с лошади и привязал ее к ближайшему дереву.

А где же кучер?

– Ах, – вздохнул один из всадников. – Бедняга. Лошади упали, подмяв его под себя, видимо, так. – Он указал на тело, лежавшее без движения на краю канавы.

Маркус поморщился. Он подошел ближе, на всякий случай проверить, жив ли кучер, но увидел, что уже ничего не сделаешь, поэтому вытащил из-под неподвижного тела длинный плащ и прикрыл его. Затем поспешно подошел к карете и заглянул внутрь.

Он увидел женщину, по бледной щеке которой текла струйка крови, и двух прижавшихся к ней детей. Мальчик был очень бледен, а его нога была неестественно вывернута под странным углом.

– Вы пострадали? – окликнул их Маркус.

– Большей частью порезы и ушибы, кроме моего сына. Боюсь, у него сломана нога, – сказала женщина дрожащим голосом.

– Постарайтесь, чтобы он не двигался; сначала мы должны заняться лошадьми, иначе они опрокинут карету, – крикнул он ей.

Маркус вернулся к лошадям, где фермер уже пытался схватить одну из лошадей за шею, но животное было напугано и не давалось в руки.

– Они в панике, – тихо сказал Маркус. – У вас найдется какая-нибудь тряпка завязать им глаза?

– Да, у меня есть пустые мешки для корма, – сказал фермер и через минуту принес мешки из грубой ткани, которые Маркус разорвал на полосы. Конечно, еще оставалось ухватить лошадь за голову и крепко держать ее.

Маркус подошел к лошади из первой пары, а фермер подошел с другой стороны.

– Тихо, – спокойно сказал Маркус лошади, которая ржала от испуга. У животного была рана на правой задней ноге, но она не сильно пострадала. – Вот так, все будет хорошо.

Лошадь снова отпрянула от него, но, словно прислушиваясь к его спокойному голосу, тряхнула головой. Ловким движением он завязал ей глаза. Лошадь неожиданно успокоилась. Маркус, не переставая тихо уговаривать, погладил ее по голове и шее, затем наклонился и взятым у фермера ножом перерезал вожжи, спутавшие ее ноги, после чего они смогли отвести лошадь в сторону.

По другую сторону фермер таким же образом освободил лошадь из второй пары.

Одна из лошадей первой пары, лежавшая на боку, была тяжело ранена и не могла подняться. У одного из всадников, назвавшегося курьером, оказался пистолет, и когда они освободили вторую лошадь этой пары и отвели в сторону, он вынул пистолет и избавил бедное животное от мучений.

В тишине прогремел выстрел, Маркус вернулся к карете, чтобы успокоить людей, все еще находившихся в карете.

– Это одна из четверки? – спросила сидевшая там леди. Он кивнул:

– Правая передняя. Ее уже нельзя было спасти. Она кивнула.

– А мой кучер?

Он покачал головой, и женщина побледнела.

– Давайте мы поможем вам выбраться из кареты.

– Сначала моему сыну, – попросила она.

Мужчины постарались как можно осторожнее вытащить из кареты мальчика. Он застонал, когда они задели поврежденную ногу, и пока его укладывали на землю, так побледнел, будто вот-вот потеряет сознание.

Затем вытащили маленькую девочку и помогли выбраться женщине. Она бросилась к сыну.

– Мне надо отвезти его к хирургу, – сказала она, с тревогой глядя на бледное лицо мальчика.

– Если позволите, – обратился к ней Маркус. – Я думаю, что нам следует вправить ему ногу и подложить под нее деревянную шину, пока ему не стало хуже. Иначе поездка еще больше навредит ему.

Она поколебалась, затем кивнула.

– А у вас есть опыт? – спросила она, нервно теребя испачканный кровью носовой платок, которым вытирала порезы, полученные ее детьми.

– Я вправлял руки и ноги моим слугам и еще солдатам, когда служил в армии, – ответил он.

Маркус опустился на колени перед мальчиком, ухватившимся за руку матери, когда она подбежала к нему, а маленькая девочка встала с другой стороны. Маркус достал перочинный нож и осторожно разрезал штанишки дрожавшего мальчика, чтобы осмотреть рану. Маркус почувствовал облегчение, увидев, что перелом оказался чистым.

Он послал одного из людей поискать две прямые ветви, и когда ему принесли две обломанные ветви подходящей длины, фермер зачистил их от коры небольшим топориком, найденным в его фургоне.

Маркус снова обратился к мальчику:

– Сейчас все в порядке. Как тебя зовут, парень?

Мальчик недоверчиво посмотрел на него.

– Ричард.

– Будет больно, Ричард, но мне нужно, чтобы ты был храбрым. Мы же хотим, чтобы, когда заживет кость, твоя нога оставалась прямой, разве не так? Чтобы ты мог снова ходить, а не хромать всю жизнь?

– Да! – сказал мальчик, на вид ему было лет шесть. – Я не хочу быть калекой. Я буду храбрым.

– Очень больно будет только одно мгновение, и мы не возражаем, если тебе захочется кричать, – сказал ему Маркус. – Иногда даже мужчинам приходится кричать, и этого не надо стыдиться.

– Я не закричу, – упрямо повторил Ричард. Маркус взялся за его ногу. Мальчик крепко зажмурил глаза, и когда Маркус дернул ее, ставя кость на место, Ричард скорее всхлипнул, но не заплакал. Он страшно побледнел, но когда ему потребовалось протереть глаза, он сразу же заявил:

– Я не плакал!

– Конечно, не плакал, – подтвердил Маркус. – Ты был очень, очень храбрым.

– Очень храбрым, – сказала мать Ричарда, сдерживая слезы и касаясь его щеки, в то время как младшая сестренка смотрела на него с благоговейным страхом.

Мать Ричарда дала Маркусу косынку, и он быстро привязал к обеим сторонам ноги ветки, чтобы не сдвинулась кость.

Он посоветовался со своими попутчиками. В карете было очень тесно, а у фургона не было рессор. Наконец Они решили, что лучше всего поместить мать и мальчика в карету.

– Как далеко мы находимся от вашего дома? – спросил Маркус у матери Ричарда.

– У меня есть сестра, ее дом возле соседней деревни, – сказала она. – Я могу у нее остановиться; она сообщит моему мужу, он позаботится о карете и… – она указала на неподвижное тело у дороги, – о нашем несчастном слуге.

Одна из ее лошадей была так послушна, что хозяин кареты, его сын и дочь этой женщины могли ехать верхом позади кареты, чтобы забрать свой экипаж, когда их благополучно доставят до дома ее сестры.