После неспешного завтрака на горизонте показалась земля, еде видная из-за дыма. Я взял бинокль и постарался рассмотреть, что там происходит.

Мы вышли к юго-западной оконечности небольшого узкого полуострова – самой южной точки Австралии, и вскоре я опустил бинокль и скомандовал поворот на сорок пять градусов к западу. Потому как увидел, что лес здесь подходил к самой воде и весь уже сгорел. Найти в этих углях что-нибудь живое было проблематично, но, может быть, западная часть полуострова пострадала меньше?

Так оно и оказалось. Западный берег был песчаным, поросшим кустами, и тут кое-где оставались не охваченные огнем места. Но зато дыма, кажется, здесь клубилось даже больше, чем на востоке.

У самой воды суетились кенгуру и еще какие-то звери поменьше, с короткими толстыми лапами. А вот что там, примерно полукилометром дальше?

Вскоре в дыму образовался небольшой просвет, и я смог увидеть – это люди. Их было человек пять или шесть, точно сосчитать пока не получалось. Они стояли примерно по колено в воде и, согнувшись, возились с какими-то бревнами.

На обратном пути я, кажется, начал понимать, с чем связано различие форм корпусов катамаранов полинезийцев и тех, что делались в двадцать первом веке. При попутном ветре порядка десяти метров в секунду и работающем на предельной мощности моторе «Тасмания» смогла разогнаться только до двадцати трех – двадцати четырех километров в час, в то время как «Мечта» сейчас шла бы под тридцать. Ну и ладно, нам не рекорды ставить, так что просто примем это к сведению. Интересно, до чего там договорился Бунг? Хорошо хоть противогаз снял, а то ведь сначала пытался беседовать со спасенными прямо в этом украшении. Впрочем, главное ясно и без него, достаточно посмотреть на состав вытащенных нами из дыма австралийцев.

Взрослых мужчин всего двое – один старик, другой парень лет двадцати, но с поврежденной ногой. Три женщины с грудничками и пятеро детей в возрасте от пяти до десяти лет. То есть это явно та часть племени, которая не могла быстро бежать от лесного пожара, отчего и оказалась заперта на горящем полуострове. Интересно, остальные-то спаслись? Впрочем, у нас и без них дел хватает. Один из грудничков больно уж плохо кашляет, из-за чего мы и идем на предельной скорости. Выдержит он те шесть часов, что нам осталось плыть до Манюниного острова? Женя сказал, что пока делать ничего не надо, но о любых изменениях в состоянии пациента следует немедленно сообщать ему.

Тем временем Попаданец вернулся с носа, где он из своего универсального полотнища соорудил какое-то подобие спинакера. Я глянул на спидометр – двадцать пять, то есть эта тряпка прибавила нам еще километр скорости.

Зашипела рация.

– «Тасмания» слушает! – откликнулся Саша. – Да, мы и так идем этим курсом. Нет, Жень, не пори горячку. Нам-то действительно до Дила идти не больше трех часов, но вы будете ползти все шесть, против ветра быстрее не получится. Так что даже если таким образом и выйдет сэкономить время, то полчаса, не больше. Да и то вряд ли.

– Доктор хотел выйти нам навстречу на «Австралии», – пояснил Попаданец. – Но это лишнее, опять же катамаран совсем новый, плавал пока только вдоль берега, так что пусть ждут нас в Форпосте.

Минут через сорок на корму, где я сидел у руля и мотора, подошел Бунг.

– Глупые люди, плохо говорят, – сообщил он.

Ага, но ведь все-таки что-то ему стало понятно. Значит, действительно племена Южной Австралии и Северной Тасмании говорят на родственных языках.

– Их племя ушло, – продолжал тасманиец. – Остались ненужные. Совсем никому не нужные, некоторых детей охотники унесли на руках.

– Ничего, нам пригодятся, – кивнул я. – А вы с Даном дайте им еще воды, пусть пьют, а потом покормите.

– Колбасы осталось совсем мало.

Я уже хотел возмутиться, но охотник продолжил свою мысль:

– Очень мало, человеку все равно не хватит. Я дам ее вон той женщине. – Он указал на совсем молоденькую с грудным ребенком. – Остальные пусть едят картошку и рыбу.

К лагуне мы подошли около семи вечера, и ребенок все-таки не умер. Он даже стал меньше кашлять, но хорошо это или плохо, я сказать не мог. Впрочем, теперь это уже не моя забота – через пятнадцать минут австралийцами займется доктор Зябликов, а мне пора в мастерскую: доделать наконец свой магазинный мини-револьвер, предназначенный для скрытого ношения в двадцать первом веке. И прикинуть, как должна выглядеть пулелейка для него.

Дело было в том, что я хотел обеспечить максимально возможную пробивную силу, а при столь малом калибре этого можно было достичь, только увеличив массу пули граммов до четырех. Однако свинцовая пуля такого веса получалась слишком длинной, а ведь нужна еще и оболочка из более легкой меди, иначе пулю сразу сорвет с нарезов. Но это не проблема, у нас полно металла, удельный вес которого почти вдвое больше, чем у свинца, а сам он обладает достаточной твердостью, особенно с некоторыми недорогими добавками, чтобы не возиться с оболочкой.

Наверное, некоторые уже догадались, что я имею в виду золото.

С самим револьвером действительно не возникло непредвиденных трудностей, и он был закончен к обеду следующего дня. Кстати, отсиживаясь в Москве за компанию с Женей, я поискал в Интернете похожие конструкции – и, что удивительно, нашел. Правда, в серию они не пошли, потому как все-таки были заметно сложнее моей. Кроме того, тогда, в отличие от меня, никто не считал недостатком то, что пистолет выбрасывает стреляные гильзы.

То есть было несколько попыток сделать так называемые цепные револьверы. Вместо барабана – цепь из камор, натянутая между верхней звездочкой, расположенной над рукояткой, и противоположной, засунутой в самый низ. Вот как раз она и делала всю конструкцию совершенно ублюдочной. Кроме сложности, ее недостатком был большой ход спускового крючка и избыточное усилие на нем в режиме самовзвода – а меня никакой другой и не устраивал. Потому как сила стрелка требовалась, во-первых, для поворота двух барабанов вместо одного в классическом револьвере, ибо нижняя звездочка, по сути, именно им и являлась. А во-вторых, нужно было еще и протягивать цепь, каковой процесс тоже сопровождается трением.

У меня же патроны, то есть на самом деле тоже каморы, подаются в барабан под действием пружины в обойме, которая еще и немного облегчает поворот. Правда, на этом я проиграл в количестве за счет изначально пустого отсека для стреляных гильз, но получившиеся тринадцать зарядов – тоже нормально.

Изготовление комплекта гильз-камор заняло часа полтора, после чего я снарядил обойму и пощелкал спусковым крючком, проверяя работу механики. А что, вроде неплохо! В нормальном положении, то есть рукояткой вниз, усилие на спусковом крючке даже меньше, чем у «глетчера». Если сориентировать оружие боком, оно возрастает, но ненамного. Правда, когда я совсем перевернул револьвер, спуск стал тугим, как у нагана, да еще и с каким-то заеданием в самом начале. Но это не страшно, стрелять можно и так, а вести затяжные бои в положении стоя на ушах мне вряд ли придется.