последнего, защищая дорогих им людей. Необязательно держать в руках оружие, чтобы дать отпор. Теперь выжившие смогут восстановить племя, а их народ не исчезнет с континента.

Но когда девушка уже сползла на землю, а глаза ее подернулись дымкой, она ощутила, как ее тело пронзили насквозь.

– Я должен убить всех лесных, – сказал юноша, который вновь стоял на ногах. – Да, эта кровь никогда не смоется с моих рук. Но для меня уже нет пути назад.

Вайра в последний раз улыбнулась, качнула головой, а затем ее глаза навсегда закрылись.

Она свершила то, что хотела: изменила течение будущего.

– Meste! Meste!

– Ha, Nuska! Ha!

Юноша, только что свершивший расправу над vei`li, обернулся на крики. И вновь замер. Перед ним стоял ребенок, который только дорос ему до груди. Убийца наклонил голову набок: он почувствовал что-то странное. Этот ребенок не пах, как другие лесные. Значит, его можно не убивать?

Волосы у малыша были такие же, как у Тиамы, белоснежные. Энергия их тоже была схожа. Юноша не сдержался – медленно протянул руку и вплел пальцы в мягкие локоны на голове ребенка. Они были такие белые, такие красивые, но… Стоило юноше погрузить в волосы пальцы, как они окрасились кровью.

Ребенок продолжал стоять. В его глазах плескалось море ужаса, но не страха.

Внезапно он оттолкнул руку убийцы и сказал:

– Gerlaam hkou bi vy meste!

– Что?

Мальчика затрясло от злости. Его захлестнуло гневом и он, ничего не боясь, просто толкнул учинившего расправу в грудь, а затем повторил на скиданском:

– Убери! Ногу! С тела! Моей матери!

Убийца замялся. Он перевел взгляд вниз и увидел, что действительно наступил на руку vei`li. Но под ногами было так много трупов, что и ступить было некуда.

Внезапно из-за спины мальчика выскочила рыжеволосая женщина. Ее глаза были красными, ее трясло, но она подхватила ребенка и потащила того в сторону леса.

Мальчишка упирался, а вот юноша не знал, что делать. Убивать хаванца он не собирался, но если сейчас напасть на лесную, то ребенок точно не выживет.

Лесные отступили. Вскоре луга, покрытые запекшейся кровью, остались совершенно пусты. Те несколько человек, что смогли выжить, скрылись под защитным куполом.

Начали слетаться вороны и громко каркать, кружа над грудами трупов.

Юноша повалился в траву. Лежа меж мертвых лесных, он распростер руки и вглядывался в проясняющиеся небеса. Звезда осветила его, покрытого с ног до головы чужой кровью. И тогда он вновь призвал свое оружие дэ и, не медля, воткнул его себе в живот.

Но ничего не произошло. Оружие медленно скользнуло через тело, как звездный свет, и распалось на мелкие частицы.

Юноша попытался снова. Снова и снова до захода звезды он пытался убить последнего оставшегося в живых в этих землях. И не смог.

Глава 19

Сон о лжи и падении

Бледно-синими были руки -

Потемнело мое лицо.

Стихли все окружавшие звуки:

Лесом замкнут в тугое кольцо.

Я вижу тебя, мерзкий пакостник. Ты даже влез в прошлое, чтобы следить за мной. Но что ты сделаешь? Нельзя изменить то, что произошло, потому утони в отчаянии. Я заставлю тебя пожалеть о содеянном.

– Тиама, куда ты?

Лес был тих и свеж. Влага блестела на траве, пробуждая все живое ото сна. Было прекрасное утро теплого времени. Девушка с юношей резвились на поляне, но каждый раз, когда молодой человек пытался схватить подругу за руку, та ускользала и со смехом пряталась за стволами деревьев.

– Не поймаешь!

Юноша хмурился. Было заметно, что он действительно старается изо всех сил. Он даже использовал дэ, чтобы нагнать спутницу, чтобы мягко взять ее руку в свои. Его глаза предательски блестели от страсти. Но девушка только играла: не позволяла поймать себя, исчезала и вновь появлялась, все больше отдаляясь.

– Тиама!

Звонкий голос молодого человека звучал обиженно, будто детский. Да он и был еще ребенком. Юный и красивый, он был преисполнен аристократичного величия и чувственности. Трудно было отвести взгляд от этого живого лица, на котором играли краски и звездные блики.

– Ха-ха!

Девушка вновь пропала из поля зрения. Юноша сильнее нахмурился и застыл посреди поляны, на которой они затеяли эту игру. Правда, по его лицу нельзя было сказать, что он так уж наслаждается догонялками.

– Тиама, неужели нам правда придется… убить лесных людей?

Его слова потонули в хохоте спутницы. Он в очередной раз замялся, не понимая, подняли ли его на смех за эти слова или же это было частью игры.

– Дорогой, – говоря это, девушка вдруг выступила из-за соседнего дерева и аккуратно обняла молодого человека за плечи, – я ведь видела будущее. Если мы этого не сделаем, то они убьют меня.

Спутница юноши была хаванкой. Столь красивой, что любой мужчина упал бы ей в ноги и расцеловал ступни. Легкая и тонкая, она напоминала бабочку, которую несет теплое дуновение ветра. Ее кожа и волосы были белоснежны, даже окраска глаз была столь бледной, что радужка сливалась с белком. На ее лице постоянно горел румянец, а губы были окрашены красным, словно она только что испила вишневого сока. Длинные волосы юной хаванки были распущены и спадали с плеч, прикрывая довольно пышную фигуру.

– Тогда… мы могли бы поговорить с ними? – не сдавался юноша, который так и зарделся от внезапной близости.

– Как же ты будешь это делать? Они не знают скиданского. Они – дикари, которые сжигают себе подобных на костре, питаются сырым мясом и точат копья, чтобы нападать на Скидан. Не надо жалеть их.

Хоть она и говорила столь жестокие слова, но голос ее был ласков и нежен. Она продолжала обнимать застывшего на месте молодого человека и игриво касалась пальцами его шеи. Прильнув сзади, она прошептала смущенному юноше на ухо:

– Не сомневайся. Ты поможешь мне, поможешь Скидану. Мы сможем быть вместе и никогда не расстанемся.

Но стоило юноше развернуться, чтобы заключить девушку в пылкие объятия, как она вновь ускользнула из его рук. Так и пропала, а он застыл, глупо смотря перед собой.

– Я понимаю… – выдавил он, устало опуская руки. – У нас нет выбора.

– Верно. У тебя нет выбора. Ты самый сильный мужчина в Скидане, разве с этим сможет справиться кто-то другой? – вновь игриво нашептала хаванка.

– Верно. Ты права… Никто другой не сможет защитить тебя.

* * *

– Поднимайся. Чем ты занимаешься? Мне тебя что, пожалеть?

Была