Владик обмяк, потерял силу, но все-таки еще долго не умирал, выгибая свое сильное тело и стуча по половицам босыми пятками, одна его рука пыталась просунуться под удавку, а другая до последнего тянулась к горлу убийцы – к моему горлу… Но вот она опала, со стуком упала на пол, и глаза его остекленели… Мы поднялись, оглушенные. Теперь это было настоящим убийством.

– Его надо спрятать, – сказал Николай.

– Да.

– Помнишь, как мы договаривались?

– Да, да!

Мы перенесли тело в большую комнату и спрятали его в нишу складного дивана – с подогнутыми руками и ногами Владик занял совсем немного места. Затем мы вышли в кухню, еще раз проверить, спит ли Вера. Она спала… И потом Николай, осторожно вынув из ее сумочки ключи от квартиры, снял оттиски этих ключей на специально заготовленные восковые брусочки и вышел.

Мы сделали только одну ошибку: никто из нас не подумал, что вместе с телом в диван надо было запихнуть и Владикову одежду. Мы просто забыли о ней. Я чуть не упала в обморок, когда поняла это, – но было уже поздно…

Что было дальше – вы и сами прекрасно знаете. Мне не стоило большого труда разыграть перед Верой комедию безмерного удивления: из ее квартиры пропал мой голый любовник! Я все время бдительно смотрела за Верой: стоило ей поднять крышку дивана, и она умерла бы в ту же секунду. Но я не хотела этого! Это было бы слишком просто. Я желала, чтобы все для нее кончилось не так быстро, чтобы она помучилось…

Дальше все пошло по плану: мы с Верой поехали в офис, отсидели там положенные часы, а Николай в это время одевал и усаживал в кухне Вереной квартиры мертвое тело. Он успел как раз вовремя – даже пошутил напоследок, всунув в пальцы мертвого Владика сигарету. Я была уверена, что, увидев такое, Вера с криком кинется из квартиры, переполошит весь дом, соседи вызовут милицию, и остаток своей жизни она проведет на нарах в женской колонии, потому что какой же нормальный человек поверит, что можно обнаружить в своем доме незнакомого мертвеца? В случае чего, и обслуга, и посетители клуба «Наживка», где мы тусовались накануне, могли бы подтвердить, что эти двое были знакомы друг с другом…

Но Вера не закричала и не подняла панику. Она позвонила мне – мне! Я услышала ее голос в телефонной трубке ровно через пятнадцать минут после того, как на другом конце Москвы, в Митине, прозвучал выстрел, забравший жизнь другого моего врага – Бориса. Он зашел ко мне по телефонному звонку: я его попросила, сказала, что есть некое последнее, срочное дело. Он пришел, а потом умер, потому что Николай выстрелил в него едва ли не с самого порога.

Я забыла сказать, что утром этого дня моя дочь Лера улетела в Италию. Нам никто не мог помешать.

И когда раздался Верин звонок, мы едва успели подготовиться к ее приезду – усадить Бориса за стол, придать обстановке видимость прерванного внезапного чаепития, прострелить мой купальный халат, залить его на груди так кстати оказавшимся в холодильнике вишневым соком…

Если Вера не подняла крик и панику в первый раз, думала я, то она не сделает этого и во второй. И ни за что не подойдет проверить, а действительно ли я и Борис мертвы, – сделай она это, Николай убил бы ее, выйдя из-за портьеры, но она не подошла к нам. Я так радовалась этому! Нет, я не хотела, чтобы мать той, кто отняла у меня мужа, рассталась с жизнью с такой легкостью! Я хотела, чтобы она помучилась…

Ночью мы закатали тело в ковер и вывезли его за пределы города…

Одного я не учла и даже не могла себе представить: что Вера решит самостоятельно докопаться до истины. Я не сразу узнала об этом, а когда узнала, было поздно – Вера и так некстати подвернувшаяся ей Даша, знакомая Николая, сбежали из подвала! Когда их заперли там и Николай позвонил мне сказать об этом, я запретила ее убивать! Я не хотела, чтобы свет перед глазами той, кто родил на свет Анжелику, погас раньше, чем она увидела бы труп своей дочери или же узнала о ее бесследном исчезновении. Я так хотела, чтобы она помучилась!

Но обе пленницы сбежали – о, как страшно орал на меня Николай, когда стало известно об этом! Я не знаю, что он предпринял потом – смерть Даши, которую я совсем не знала, не на моей совести. Это вы даже не пытайтесь на меня повесить!

А на следующий день меня, равно как и Николая, не было в Москве. Случилось то, что мы не могли предвидеть: в «Голубой топаз» ворвался ОМОН, и Николаю пришлось бежать из столицы, чтобы сохранить свободу. Я улетела вместе с ним: ведь план мой не был до конца осуществлен, а без помощи Николая мне бы не одержать победу! Но перед тем как покинуть столицу, я отправила Анжелике конверт с билетом до Сочи – письмом, написанным от имени Бориса. Мой мертвый муж извинялся, что не уделил ей в эти два дня хоть сколько-нибудь внимания, и, чтобы «загладить свою вину», предлагал вместе отправиться в романтическое путешествие по Кавказу. Потом, уже из Сочи, Николай сам позвонил Анжелике и, искусно изменив голос, пообещал встретить ее в аэропорту…

И все пошло как по маслу, и девочка прилетела, и мы действительно ждали ее в аэропорту. Но нельзя было подойти к ней, не привлекая внимания, пришлось ждать, когда она, походив по залу, решится выйти из здания аэропорта. Задрав голову к небу, девушка говорила с кем-то по телефону – в этом была опасность! – но при этом она совершенно не замечала, что с другой стороны, из-за скрытых в ночи можжевеловых кустов, к ней приближается Николай. Потом она заметила его, но было уже поздно: ком ваты, пропитанной хлороформом, поглотил ее испуганный вскрик.

Когда Николай вынес к машине, которую так некстати осветила луна, обмякшее на руках тело, я впервые поняла, как эта девушка хрупка и беззащитна. Но я не жалела ее, нет! Я хотела, чтобы она получила по заслугам.

Машина рванула с места, мы держали путь в Гагры. Но еще раньше, чем мы проехали знаменитую «Казачку», отделяющую Сочи от границы с Абхазией, между нами возник спор, из-за которого все и рухнуло. Я настаивала, чтобы та, кто сгубила мою жизнь, была переправлена в Турцию и продана там в подпольный бордель – о, я знаю, что бы ждало там эту Анжелику, ей никогда не удалось бы оттуда выбраться! Но Николай, который теперь почему-то стал называть себя Кязымом, все время посматривал на легкие льняные локоны моей врагини, на ее белое, запрокинутое в дурманном сне лицо с выступающими сквозь прозрачную кожу скулами, на тонкие белые руки и нежные бугорки груди, просвечивающие в вороте блузки, и им овладевало какое-то странное возбуждение.

– А отвезу ее в горы, – заявил он мне твердо. – Я – абрек, так называются на нашем языке беглые бандиты. У бандита должна быть подруга!

– Но ведь мы…

– Не спорь, женщина! Девчонка побудет со мной в горах, пока не пройдет время и я не получу сигнала от своих, что в Москве меня не ищут и мне можно спуститься в низину. Тогда у меня будут другие дела и заботы, и ты получишь ее обратно.

Мне яростно спорили – так, что даже пришлось остановить машину. А этого делать не стоило – на ночной дороге, вблизи таможенного поста, который, если бы мы не вели себя так подозрительно, мог бы пропустить наш автомобиль без всякого досмотра! Но эти кавказские мужчины всегда готовы отдать полжизни ради удовлетворения своих безумных страстей.