Молер поднял взгляд.

– Благодарю, госпожа. Я всю жизнь открывал эту дверь. – Он замялся. – Просто мне никогда не приходилось ее открывать для кого-то, кроме…

– Да, понимаю, – сказал Людвиг, глядя на редкие седые волосы, покрывающие лысеющее темя сгорбленного старого писаря. – Но, как и прежде, ты открываешь ее для своего господина.

Молер поднял на него взгляд и моргнул.

– Да, пожалуй, так.

Старик улыбнулся этой мысли и начал поворачивать ключ в замке, дополнительно смещая нужным образом – очевидно, требовался специальный навык, чтобы открыть старый замок, за которым скрывались тайны. Опытная рука писаря правильно нажала, и язычок замка лязгнул, отпирая дверь. Молер толкнул ее и отошел в сторону, приглашая нового господина войти.

Войдя в кабинет, писарь забрал у Эрики фонарь и вытащил из железного держателя у двери длинную щепу. Он зажег ее от фонаря и, закрыв стеклянную крышку, поспешил зажечь от лучины остальные свечи и лампы в комнате.

Помещение оказалось значительно больше, чем предполагал Людвиг, – с высоким балочным потолком, но без окон. Несмотря на все свечи и лампы, зажженные Молером, оно оставалось темноватым и мрачноватым. Дрейер заметил на тумбе странную подборку разнообразных вещей.

Точно такие же тумбы были расставлены по помещению в строгом порядке, слегка напоминая расставленные на шахматной доске фигуры, хотя уловить логику расположения шкафов, сундуков, статуй и постаментов не представлялось возможным – разве что это действительно была некая шахматная партия.

Людвиг счел этот странный порядок скорее неприятным и отметил для себя, что при желании может расставить все это более разумно или расположить вдоль стен. Он полагал, что имеет смысл сгруппировать похожие вещи. Проходя через комнату, он мысленно переставлял некоторые предметы, делая обстановку более удобной, чтобы облегчить поиск чего-то конкретного.

Он не понимал, как Ханнис работал в таком хаосе. Впрочем, тот прожил здесь всю жизнь и, наверное, привык. К тому же Ханнис Арк вообще был сторонником хаоса, поэтому, каким бы странным это ни казалось, все это было вполне логично.

Помимо всего прочего, это помещение позволяло Людвигу лучше понять образ мыслей Ханниса Арка. В некоторых отношениях тот был настоящим самородком, часто достигал результатов за счет крайнего сосредоточения усилий, в иных же – невероятно сильным, успешным и опасным, хотя и не всегда логичным. Время от времени он потакал своим прихотям или увязал в чем-нибудь одном в ущерб остальному, как, например, в одержимости домом Ралов.

В шкафах со стеклянными дверцами, мимо которых проходил Людвиг, хранилась причудливая коллекция диковинных предметов: кости странных существ, маленькие статуэтки, загадочные механические устройства и даже круглые трубки с вырезанными на их поверхности символами, напоминавшими татуировки, покрывающие все тело Ханниса Арка. Сами трубки назывались свитками истории, написанными на языке Творения. Людвиг знал, что предметы с такими вырезанными символами древни и необычайно редки. За обладание подобными сокровищами отдавали жизни.

В разных местах комнаты стояли чучела животных. Помимо зверей в самых обычных позах – олень, стоящий на овальном лужке, семейство бобров у хатки, хищные птицы с распростертыми крыльями на голых ветвях, – на задних лапах стоял огромный медведь с широко открытой пастью и поднятыми когтистыми лапами, будто готовый напасть.

Но действительно заинтересовали Людвига десятки постаментов, расставленных в соответствии с какой-то системой. На каждом лежала открытая книга. Все книги были огромными, с тяжелыми кожаными переплетами, и потрепанные края выдавали их древность. Наверное, их сложно было перемещать не столько из-за большого размера, сколько из-за хрупкости, поэтому они лежали на постаментах, а не стояли на книжных полках у дальней стены.

На столах возле постаментов с книгами валялись горы свитков; многие Людвиг узнал – их он отсылал в крепость Ханнису Арку, чтобы их переписали в книги пророчеств. На некоторых из них еще была цела печать – Ханнис их так и не прочел и не внес в книгу пророчеств. В Людвиге вскипела злость. Он добывал каждое из этих пророчеств ценой огромных усилий и времени… не говоря уж о том, сколько людей отдали за них жизнь.

Молер вытянул руку с искривленными артритом пальцами.

– Здесь я работаю, Лорд Дрейер. Вот книги, о которых вы спрашивали. – Писарь с благоговейным почтением положил ладонь на одну из открытых книг. – В них я записываю пророчества, поступающие в крепость.

Людвиг нахмурился:

– Ты имеешь в виду пророчества, которые я присылал в крепость?

Старый писарь поскреб большим пальцем впалую щеку.

– Ну да, Лорд Дрейер, и ваши пророчества, и все прочие.

Людвиг нахмурился еще сильнее:

– Прочие? О чем ты? Я был аббатом епископа Арка. Именно я выявлял для него пророчества и присылал сюда.

Молер склонил голову:

– Да, но были и другие.

– Другие? Кто же?

Старик пожал сутулыми плечами и развел руками:

– Прошу прощения, Лорд Дрейер, но в это я не посвящен. – Он указал на один из захламленных столов. – Свитки и книги приносили сюда, а я переписывал их в эти книги.

– Только ты записывал пророчества? Все записи в книгах – твои?

Писарь вновь положил обезображенную руку на одну из книг на постаментах.

– Эти книги – моя работа, но они, конечно же, старше меня. В них труд многих моих предшественников. Все записано здесь. Я же вношу каждое полученное пророчество в книги с тех пор, как был назначен на эту должность епископом Арком, – тогда я еще был молод. Я занимаюсь этим всю свою жизнь.

Людвиг понял, что не только Ханнис был посвящен во все пророчества. За долгие годы работы с книгами Молер, несомненно, прочел их и изучил все записанное прежде. Этому скромному старику известно больше пророчеств, чем любому из их современников.

Что делало его полезным. Или опасным.

Внезапно Людвига осенило.

– Откуда ты знаешь, в какую книгу вносить пророчество? Ты сначала заканчиваешь одну и потом переходишь к следующей?

– Нет, каждое пророчество нужно записать в соответствующую книгу.

– И как ты определяешь, в какую?

Хмурый взгляд Молера пробежал по тумбам, на которых лежали книги. Вопрос его смутил.

– Лорд Дрейер, каждое пророчество следует записать в должном месте.

– Как ты определяешь, к чему относится пророчество? – терпеливо спросил Людвиг. – Это объяснял тебе епископ?

– Нет… Нет, это и было моей работой. – Старик указал на свитки. – Как видите, сам он пророчества не открывал, а знакомился с ними лишь после того, как я перепишу. Он говорил, что ему удобнее читать, когда все записано одной рукой. Некоторые письма оказывались грязными, смятыми, порванными, так что порой трудно было разобрать написанное, и он ждал, когда я их перепишу. Моим делом было разобрать смысл пророчества и аккуратно записать его для епископа.