— Oh, yes! You don't understand. Ezenin speaks English? Xa-xa-xa! Yes! Ирма, Ирма! Шнейдер, come in! Quickly! Бистро! — позвала она Ирму, слезая с Есенина и приводя себя в порядок.

В дверь вежливо постучали.

— Входите, не заперто! — Есенин плеснул в бокал остатки шампанского.

Когда Ирма, а следом за ней и Шнейдер вошли в комнату, Дункан скомандовала тоном, не терпящим возражений:

— Пишите, Шнейдер: «Нью-Йорк. Солу Юроку. Можете ли вы организовать мои гастроли с участием моего мужа, знаменитого русского поэта Сергея Есенина? Телеграфируйте немедленно. Айседора Дункан».

— Му-у-уж?! — в один голос изумились Ирма со Шнейдером.

— Что она ск… сказала? — пьяно икнув, спросил Есенин.

Еще раз поглядев на Дункан, не шутит ли она, Шнейдер объявил:

— Если я верно понял мадам Дункан, вам, Сергей Александрович, сделано официальное предложение вступить в брак!

— Жениться? На Изадоре? — Он помотал головой, мол, не ослышался ли, и, вскочив, бросился к Дункан. — Да! Да! Марьяж, Изадора! Свадьба! — Он троекратно облобызал ее. — Горько! Горько! — закричал он и вдруг запел «Интернационал» и затанцевал, подпрыгивая и размахивая руками, явно пытаясь подражать Айседоре. — Вставай, проклятьем заклейменный… Я Дункан! Дункан! — кричал он, совсем опьяневший от выпитого на старые дрожжи шампанского.

— Ирма! Сергей Александрович устал с дороги! Приготовьте ему ванную, завтра у нас свадьба. — Айседора проводила Есенина до двери и поцеловала его. — Лублу Езенин!

— «Живет моя отрада в высоком терему!» — горланил Есенин, шатаясь проходя по коридору.

Когда Шнейдер хотел было выйти следом за недовольной Ирмой, Дункан остановила его.

— Илья Ильич, — начала она смущенно. — Не можете ли вы немножко тут исправить? Вот тут… — Она протянула ему свой паспорт. — Год и дату моего рождения. — Она умоляюще посмотрела ему в глаза.

— Айседора! — засмеялся он, сразу позабыв свою обиду. — Тушь у меня, конечно, есть… Но это, по-моему, вам ни к чему.

— А это не для меня… это для Езенин… — Она закурила папиросу, вставив ее в длинный изящный мундштук. — Мы с ним не чувствуем этих… пятнадцати лет разницы, — слукавила она, убавив два года, и, застыдившись, отвела взгляд. — Но она тут написана! И когда завтра мы отдадим наши паспорта в чужие руки… Ему, может быть, будет неприятно! — Она снова умоляюще поглядела на Шнейдера.

— Не волнуйтесь, Айседора. Я исправлю эту ошибку, вернее, несправедливость! — Он поцеловал ей руку и, спрятав паспорт в карман, добавил, кивнув на кровать:

— У вас действительно нет разницы в возрасте, Айседора! А своим глазам я верю!

— Сенк’ю! Сенк’ю! — поцеловала она Шнейдера в щеку. — Thank you very much.

Ранним солнечным утром 2 мая 1922 года в зале Хамовнического совета в брачном свидетельстве и в паспортах Есенин и Дункан записали двойные фамилии: Дункан-Есенина и Дункан-Есенин. Фотография, сделанная по случаю бракосочетания, запечатлела новую семью: Ирму, приемную дочь Айседоры, даже в такой торжественный момент не скрывающую своего отношения к событию; умиротворенную, счастливую Дункан и Есенина в неестественной позе, словно прилепившегося со стороны к чуждой ему жизни. Когда Шнейдер открыл шампанское и, поздравив молодых, протянул бокал Есенину, тот отказался, заявив, что больше не пьет!

— Айседора Есенина и Езенин-Дункан! — повторяла Айседора, с бесконечной преданностью глядя на Есенина. Затем она достала из сумочки золотые часы на цепочке и протянула ему.

— Шнейдер, переведите, что это мой свадебный подарок!

Есенин с радостью принял такой дорогой подарок. Открыв крышку часов, он увидел на ней маленькую фотографию Айседоры.

— Ти рад? Изадора будет всегда с Езенин, — прижималась она к Сергею.

— Рад, Изадора! Рад! — Он поцеловал фотографию, поцеловал Айседору. — У меня не было часов! Они вправду золотые? Ой, здорово, — радовался Есенин как ребенок. Он прятал часы в карман и тут же доставал: — Который теперь час? На моих золотых?

— Серьеженька не будет теперь опаздывать к своей Изадоре, — счастливо смеялась она.

Когда они все вчетвером вышли на улицу, где их ждала специально нанятая коляска, Айседора пригласила Шнейдера вечером на Пречистенку:

— Будем праздновать марьяж! Свадьба! Вечером! Будут только свои!

Есенин торжественно подал руку жене и помог ей подняться в экипаж.

Когда все уселись, он скомандовал извозчику:

— Домой! На Пречистенку!

— Изадора, а ведь мы уже повенчаны! — засмеялся он, ласково взглянув на жену. — Помнишь? Нас извозчик вокруг церкви три раза окрутил.

— Yes, — ответила Айседора. — Теперь я русская толстая жена Изадора.

Все весело засмеялись. Есенин ласково прижал к себе Айседору, и коляска тронулась.

Ровно через неделю после свадьбы, ранним утром, прямо на траве Ходынского поля, в ожидании, пока заправят маленький шестиместный самолетик, расположились Есенин и Дункан. Ирма, сидя к ним спиной, наблюдала, как около большого красного автобуса резвятся дети из школы Дункан, приехавшие проводить свою воспитательницу.

Есенин летел впервые и заметно волновался.

— Будет карашо! — ободряюще улыбалась Айседора. — Будем сосать лимон! — подвинула она к себе корзинку с лимонами. — Ничего не случится!

Подошел Шнейдер с незнакомым человеком:

— Айседора, вас будет сопровождать товарищ Пашуканич, замнаркома иностранных дел. Он прекрасно говорит по-немецки и довольно сносно по-английски.

Дункан встала, протянула ему руку для поцелуя, но мужчина только пожал ее, щелкнув каблуками:

— Гутен морген, фрау Дункан.

— Найн Дункан! — недовольно поправила его Айседора. — Дункан-Езенин!

— Прошу прощения, я в курсе! — извинился мужчина. — Здравствуйте, Сергей Александрович, — обратился он к сидящему на траве Есенину. — Поздравляю вас. Мы первые пассажиры открывшейся сегодня новой воздушной линии Москва — Кенигсберг… Советую вам надеть специальный брезентовый костюм.

Есенин вопросительно поглядел на жену.

— Найн! К черту! Никакой костюм не поможет, если что случится.

Она подошла к Шнейдеру:

— У вас есть бумага, Илья Ильич?

— Вот! Чего писать? — с готовностью достал он из портфеля блокнот.

— Дайте, я сама, — взяла она у него вечное перо и, быстро написав две строчки, вернула блокнот.

Шнейдер, прочитав их, покачал головой. «В случае моей смерти наследником является мой муж Сергей Есенин-Дункан».

Он улыбнулся:

— Айседора, вы ведь летите вместе, и если, не дай бог, случится катастрофа, погибнете оба…