— Все прекрасно, — начала я, повернув кран. — Иларии все равно, а мистер Гупник вернется только в воскресенье вечером. А если тебе здесь некомфортно, завтра я сниму номер в маленьком отеле в двух кварталах отсюда, о котором мне говорил Натан, и мы сможем…

Сэм покачал головой:

— Я не о том. Ты. Здесь. В прошлый раз в отеле был я и была ты. Все как обычно. Только в другом месте. Но здесь я наконец понял, как изменилась твоя жизнь. Подумать только, ты живешь на Пятой авеню! На одной из самых дорогих улиц мира. Работаешь в невероятном здании. Где все реально пахнет деньгами. И для тебя это теперь совершенно нормально.

Я, как ни странно, почувствовала себя уязвленной:

— Но это все та же я.

— Конечно, — ответил Сэм. — Хотя теперь ты в другом месте. В буквальном смысле.

Он сказал это довольно спокойно, однако было в нашем разговоре нечто такое, отчего мне вдруг стало не по себе. Я босиком прошлепала к Сэму, положила руки ему на плечи и сказала, быть может, с излишней горячностью:

— Я по-прежнему просто Луиза Кларк, твоя слегка чокнутая девчонка из Стортфолда. — Не дождавшись ответа, я добавила: — Сэм, я здесь просто-напросто наемный работник.

Сэм заглянул мне в глаза, протянул руку и погладил по щеке:

— Ты не понимаешь. И не видишь, как сильно ты изменилась. Лу, ты стала другой. Ты ходишь по улицам этого города, как хозяйка. Ты ловишь такси свистом, и такси останавливается. У тебя даже походка изменилась. Будто… Ну, я не знаю. Ты расцвела. Расцвела или превратилась в кого-то другого.

— Послушай, ты вроде как хочешь сказать обо мне хорошо, но почему-то все это звучит очень плохо.

— Не плохо. Просто… по-другому.

Я села Сэму на колени, мои голые ноги терлись о грубые джинсы. Я наклонилась к нему, так что наши носы практически соприкасались, а мой рот был от губ Сэма всего в нескольких дюймах. Обвила шею Сэма руками, чтобы кожей почувствовать его мягкие каштановые волосы, ощутить на своей груди теплое мужское дыхание. В комнате было темно, узкий луч холодного неонового света падал на мою кровать. Я поцеловала Сэма, этим поцелуем мне хотелось передать, как много он для меня значит, объяснить, что, даже если я и ловлю такси свистом, он все равно единственный человек, с которым мне хотелось бы туда сесть. Я целовала Сэма, и мои поцелуи становились все более жаркими и страстными. Я продолжала все сильнее прижиматься к нему до тех пор, пока он не сдался, пока его руки не сомкнулись у меня на талии и не скользнули чуть выше, пока я не почувствовала, что в какой-то момент он наконец перестал думать. Он резко притянул меня к себе, его губы впились в мои, я судорожно вздохнула, когда он принялся ритмично двигаться вверх-вниз, забыв обо всем, кроме всепоглощающего желания.

В ту ночь я отдала Сэму всю себя. Я была раскованной, не похожей на себя прежнюю. Но исключительно потому, что мне отчаянно хотелось показать ему, как сильно я в нем нуждаюсь. То была настоящая битва, пусть он даже и не подозревал об этом. Я скрывала от него свою силу, сделав так, чтобы он был ослеплен своей. Не было ни нежности, ни ласковых слов. Когда наши глаза встретились, я почувствовала, как в моей груди закипает злость на него. «Это все та же я, — молча говорила я ему. — И не смей сомневаться во мне! Только не после такого». Он обладал мной. Я ему это позволила. Мне хотелось свести его с ума. Хотелось, чтобы он почувствовал, что взял все, ничего не оставил. Уж не знаю, какие звуки я издавала, но, когда мы кончили заниматься любовью, у меня продолжало звенеть в ушах.

— Это было… по-другому, — сказал Сэм, наконец переведя дух. Его рука скользнула по моему телу, теперь уже ласково; он поглаживал большим пальцем мое бедро. — Раньше ты такой не была.

— Возможно, раньше я никогда так сильно по тебе не скучала. — Наклонившись, я поцеловала его грудь и почувствовала на губах вкус соли.

Мы лежали в темноте, глядя на пересекающую потолок неоновую полосу.

— Все то же небо, — сказал он в никуда. — Вот то, что мы должны запомнить. Мы по-прежнему под тем же небом.

Где-то вдалеке завыла полицейская сирена, за ней — другая, не в унисон. В последнее время я перестала их замечать, звуки ночного Нью-Йорка стали привычными, ослабевая до неслышного белого шума.

Сэм повернулся ко мне, его лицо скрывалось в тени.

— Знаешь, я начал забывать какие-то вещи. Крохотные частички тебя, которые любил. Я не смог вспомнить запах твоих волос. — Он опустил голову, сделав глубокий вдох. — Линию твоего подбородка. Или мурашки на твоей коже, когда делаю вот так… — Он легонько пробежался пальцем вниз по моей груди, и я улыбнулась, почувствовав непроизвольную реакцию своего тела. — И твой чудный затуманенный взгляд после… Я приехал сюда, чтобы вспомнить.

— Сэм, перед тобой по-прежнему все та же я.

Он поцеловал меня, его губы несколько раз нежно коснулись моих, словно шепот ласкового ветерка.

— Что ж, кем бы ты ни была, Луиза Кларк, я люблю тебя, — сказал он и перекатился на спину.

Но именно в этот момент я поняла горькую правду. Я вела себя с ним по-другому. Причем не только потому, что стремилась показать, как сильно я его желаю, как сильно я его люблю, хотя и это тоже имело место.

Где-то на подсознательном уровне я стремилась доказать ему, что я лучше ее.

Мы спали до десяти утра, затем отправились в закусочную возле Коламбус-серкл, где ели, пока не заболели животы, пили галлонами обжигающий кофе и сидели, сцепившись коленями.

— Ну как, доволен, что приехал? — спросила я, заранее зная ответ.

Сэм нежно положил руку мне на шею и, не обращая внимания на других посетителей, потянулся через стол, чтобы поцеловать меня, тем самым дав ответ на мой вопрос. Вокруг нас сидели средних лет парочки с воскресными газетами в руках, компании нелепо одетых клабберов, пришедших после ночной тусовки, измученные семейные пары с орущими детьми.

С тяжелым вздохом Сэм откинулся на спинку стула:

— Знаешь, моя сестра всегда мечтала сюда приехать. Как глупо, что она так этого и не сделала.

— Правда? — Я потянулась к его руке, он сжал пальцами мою ладонь.

— Угу. У нее был целый список вещей, которые ей хотелось бы сделать. Например, пойти на бейсбольный матч. «Кикс»? «Никс»?[6] В общем, какая-то команда, которую она мечтала увидеть. А еще поесть в нью-йоркской закусочной. Но больше всего ей хотелось подняться на крышу Рокфеллеровского центра.

— Не Эмпайр-стейт-билдинг?

— Не-а. Она говорила, Рокфеллеровский центр лучше. Там есть такая стеклянная обзорная штуковина, через которую можно смотреть. Вроде бы оттуда даже видна статуя Свободы.