— Девичник, — произнес Василий, придерживая коня, обернувшись к Мирону, и брат согласно кивнул. — Видать с реки идут.

В те времена на Руси был заведен обычай – накануне свадьбы, подружки невесты собирались или у нее дома в бане для ритуальных омовений или если было тепло шли на реку для этого и громко плакали и пели горькие печальные песни. Считалось, что чем больше горьких слез невеста прольет накануне свадьбы и в утро свадьбы, тем меньше их прольется во время ее замужней жизни. Сабуровы прекрасно знали об этом, и потому с интересом следили, как процессия из молодых девок вошла в открытые ворота одного из дворов. За девками последовали на широкий двор и некоторые посадские люди, которые толпились у ворот. Ворота в ближайшие дни не закрывали, как это было и положено в дни до свадьбы и после и приглашали всех проходивших. И хозяева дома, у которых явно на завтра намечалась свадьба, потчевали угощениями всех гостей знакомых и незнакомых. Многочисленные гости в ответ желали невесте счастья и благополучного замужества.

— Я бы тоже яства какого-нибудь отведал, — произнес Мирон.

— Дак поехали туда, пирогами то все равно угостят, — кивнул Василий.

Привязав лошадей у высоких ворот у деревянной поилки, молодые люди с девушкой вошли во двор. Здесь было несколько дюжин народу, которые братались с хозяевами и желали им доброго здравия, а так же закусывали пирогами, сушеными яблоками, пряниками, орехами да ватрушками, которые в обильном количестве устилали, накрытые во дворе столы у избы. Сабуровы и Людмила здоровались со всеми, хотя никого не знали, люди здоровались в ответ. Немного перекусив вкусными кулебяками с рыбой и запив клюквенным морсом, они остановились чуть в стороне у небольшой домовой баньки, решая, что делать дальше. Последнее четверостишие колдуна было невероятно запутано. И молодые люди точно не знали, кого им надобно было искать? Только слово “Лихой” было известно, но не более того. Скорее всего, это был мужчина, но не ясно какого возраста, ни рода занятий. Оттого, они решили расспросить местных посадцев, не происходит ли ничего странного в округе.

9.2

Через четверть часа их заметил хозяин дома, Игнатий Гаврилович Бисеров. По добротной избе со слюдяными окнами, печи, которая выводила дым из печи в трубу на крыше, деревянному полу в жилище, и нескольким горницам в доме можно было судить, что семейство довольно зажиточное. В те времена избы простого люда в деревнях и городах в основном строились с земляным полом, войлочными окнами, которые выпускали дым, и топились по-черному.

Игнатий Гаврилович приблизился к молодым людям и завязал разговор. Василий лишь успел кратко сказать, что они проездом из Рязани и ищут где бы остановиться на постой, как из открытых окон высокой избы высунулась девица и дико закричала:

— Батюшка! Батюшка! Он снова приходил! Он украдет меня!

Тут же дернувшись с места, Бисеров бегом побежал в избу, видимо к причитающей девице. А Мирон обернулся к седому дряхлому старику, который сидел как-то по-свойски рядом на завалинке, опираясь на палку, и явно приходился родственником хозяевам, и спросил:

— Это ведь дочка хозяйская? Она завтра то замуж выходит?

— Она, Настена ягодка, — кивнул дед уверенно, посмотрев на Мирона внимательно острым взором, и добавил. — Только если ее оборотень в лес не утащит.

— Какой еще оборотень? — тут же вклинился в разговор Василий.

— Тот нечистый, который каждый год девок перед свадьбой крадет, а потом их найти никто не может. Видать сжирает он, девок то в лесу…

— Что за страшные сказки Вы рассказываете, дедушка, — вмешалась в разговор Людмила.

— А не нравится тебе, девка, не слушай, — огрызнулся на нее дед. — Я с мужиками гутарю не с тобой.

Василий и Мирон успокоили взорами Людмилу, в глазах которой тут же зажглось недовольство, и приказали взглядами ей молчать.

— И многих он девок украл? — спросил Мирон вежливо деда.

— Тех кому цветы дарит того и крадет. Каждый год по одной невесте и выходит, — кивнул дед со знанием дела. — Только не думал, что моя внучка Настена ему приглянется.

Тут же смекнув, что дед это отец хозяина Игнатия Гавриловича, Сабуровы с почтением поклонились.

— Так это Ваш дом почтенный? — спросил деда Василий. — Мы и не знали, извиняйте нас.

— Мой, — кивнул дед Гаврила. — И сынок с семьей да детятями со мной живут. Правда детки то его ужо выросли. Настене то уже осьмнадцатый годок, а Семену, внучку, двадцать третий идет. Меня дед Гаврила Михалыч все кличут.

— Скажите Гаврила Михайлович, а этот как Вы сказали оборотень, он именно невест крадет?

— Ну да. Так все в округе про то знают. Как только цветы розово-сиреневые девка накануне свадьбы начинает находить подле себя, все - считай выбрал ее оборотень. Да накануне свадьбы ее точно украдет. Одну, помнится мне, прямо со свадебного пира уволок.

— И что же не искали тех девиц?

— Искали, — ответил, вздохнув дед. — Только без толку. Он их в лес утаскивает. А наши леса вокруг непролазные, искать в них, что иголку в стоге сена. Наши девицы теперь и замуж бояться ходить.

— Так Вы же сказали, один раз в год только крадет девку то? — спросил Василий.

— Да одну. Но только неизвестно кого выберет.

— Благодарствуем Вам, дедушка, — сказал почтительно Мирон. — Мы еще с сыном Вашим поговорим.

Сабуровы быстро вошли в избу и, пройдя пару горниц, вошли в ту, откуда слышались вой и стенания Настасьи. Тихо приблизившись к открытой двери горницы девицы, братья некоторое время слушали разговор Бисерова с дочерью. Мужик обнимал дочь, которая рыдала на его плече.

— Снова эти жуткие цветы на окошке лежат! Это, батюшка, уже третьи цветы! — причитала в истерике Настя. — Он хочет меня украсть, я знаю!

— Может это тебе Михаил прислал?

— Да нет! Михаил полевые ромашки приносит. А эти розово-сиреневые явно на могилу этот нечистый мне готовит!

— Да что ж ты такое говоришь, доченька! — воскликнул Игнатий Гаврилович.

— То и говорю, тятенька! — выпалила девушка, оторвав лицо от его груди и смотря испуганным взором в глаза отцу. — Влада Егоршева тоже в том году такие же цветы получала. Розовые с вереском сиреневым. А в ночь перед свадьбой пропала она. Ты же помнишь прямо из своего дому пропала и никто не видел куда она делась. Да и Параскева Олинева со Стрелецкой слободы, которую три года назад, когда свадьба ехала с капища прямо посреди леса украли, тоже говорят такие же цветы получала. Так бабы наши сказывали!

Вдруг почувствовав неладное, Бисеров обернулся к двери и, увидев молодых людей, недовольно произнес:

— Чего вам?

— Извините, Игнатий Гаврилович, — сказал Мирон, входя в горницу девушки. — Мы невольно услышали ваш разговор. Но мы не со зла. Мы помочь можем.

— Как же? — уже более спокойно спросил хозяин дома.