Несколько минут я посидела на пуфике, потом разулась и прошла в комнату. Включила свет. Потом я быстро приняла душ и завалилась в постель. За окном уже светало. Ладно, посплю пару часиков и снова за дела.

Открыв глаза, я готова была запрятаться обратно под простынку. Вставать не хотелось страшно. Но надо.

Проснулась я, как и хотела, ровно через два часа. А все потому, что внутренний будильник завела. Он никогда меня не подводит, впрочем, как и кости. Я только про них вспомнила, как мне захотелось взять их в руки. Но зачем? И так все понятно, за исключением одного — что за тип Воронежский.

Я вскочила и босиком понеслась на кухню. Позавтракав, собрала свои вещественные доказательства и отправилась к Мельникову. Уже с проходной я позвонила ему и поставила перед фактом: я здесь. Меня пропустили, и через две минуты я вошла в кабинет Андрея.

— Давай только опустим все нравоучения, — сразу сказала я. — Потом будешь отчитывать. Ты лучше посмотри, что я тебе принесла.

Я достала рубашку, чашки и выложила все на стол.

— И что это? — Андрей все еще глядел грозно.

— Пожалуйста, сними отпечатки с чашек. Правда, одна моя, не помню точно, какая. И посмотри, не тальк ли на рубашке. И не от того ли самого шланга, при помощи которого отравили Никиту.

— Ты нашла убийцу?

— Не знаю. Но предполагаю.

— Воронежский?

— Да нет. Потом все расскажу, если все окажется правдой.

— Хорошо. Есть еще что?

— Пока ничего.

— На тебя больше не покушались? — выдавил из себя Мельников, видно, наболевший вопрос.

— Почти нет, — засмеялась я. Мне было приятно его волнение обо мне.

— Иванова, ты столько нервов мне попортила! Просто кошмар какой-то. Какие планы у тебя на сегодняшний день?

— Большие и важные. Андрей, ты что, не понял, что тальк на рубашке может быть тем самым тальком со шланга? Ты как-то вяло реагируешь, — попыталась возмутиться я.

— У меня вообще руки опускаются. Я в тот вечер сразу к тебе примчался, а тебя и след простыл. Так я на твою конспиративную квартиру поехал.

— Ты знаешь о моей конспиративной хате? — удивилась я.

— Естественно. А ты и не догадывалась? Я, Танечка, многое про тебя знаю, — в первый раз улыбнулся Андрей.

— И ночью ты у меня сидел?

— Да.

— А я туда приезжала, свет увидела и подумала, что ко мне чужие забрались.

— Чужих там точно не было. Только я.

— Хорошо. Я успокоилась. Ну ладно, поеду. Вечером результаты будут?

— Я постараюсь. Но смотри не пропадай. И не ввязывайся ни в какие идиотские разборки! Тот человек, которого ты подозреваешь, знает об этом? — Мельников снова стал серьезным.

— Он знает только об одном. Но не обо всем.

— Ничего не понял, — махнул рукой Андрей. — Ладно, иди. Не буду тебя задерживать.

— Кстати, у меня новый сотовый, — сообщила я и продиктовала ему номер.

Андрей записал, потом встал, но так неаккуратно, что со стула с грохотом упал бронежилет. И я вернулась от порога.

— Слушай, дай жилет погонять, а? Хоть и тепло, но я курточку сверху натяну…

— Ты куда собралась? — закричал Андрей.

— Да так. Мне просто похвастаться надо.

Я и сама не могла понять, почему вдруг броню попросила. Неужели интуиция подсказывает о грядущей опасности? В любом случае слов своих забирать я не стала.

— Я тебе не верю.

— Ну и пожалуйста. Ладно. Слушай, а у тебя кофе есть?

Я знала, что у Мельникова кофе заканчивается чрезвычайно быстро, несмотря на то что пьет он исключительно растворимую гадость.

— Нет. Кончился.

— Стрельни у кого-нибудь. Я так к тебе спешила, что даже не позавтракала. А теперь вот поняла, что просто необходимо хоть какого кофе глотнуть.

Андрей вышел.

Тогда я схватила жилет и выбежала в коридор. Выскочила на улицу, села в машину и поехала снова на дачу к Быстрякову. Я только сейчас поняла, что мне следует поторопиться. Ведь если Галина приехала в Тарасов, она, конечно же, позвонит Олегу и скажет, что вазу перепрятала. Может условия поставить. Думаю, и Быстряков захочет вазу скорее забрать. Лишь бы он с ней ничего не сделал, ведь если подтвердится, что он участвовал в убийствах, то от него можно ожидать даже самого плохого.

Галя — дура. С таким человеком нельзя в кошки-мышки играть. Хотя, возможно, она и не подозревает, что Олег причастен к смерти Глеба и Никиты. Кража — это не так страшно. Жаль, что никаким образом нельзя ее сейчас предупредить.

Я разволновалась не на шутку. Но машина легко катила к намеченной цели.

Я снова не стала подъезжать к самой даче, а оставила «шестерку» неподалеку. Вышла, хлопнула дверью. Проверила пистолет в кармане брюк, наручники на поясе. И надела бронежилет, набросив поверх него курточку. Если не присматриваться, никто ничего не поймет.

Когда я подошла к калитке, кругом было тихо. Но замка на доме я не увидела, значит, там, внутри, кто-то есть.

Я вошла в сад и на носочках приблизилась к даче, заглянула в окно. Никого. Подошла к другому. И то, что я увидела, меня не порадовало.

На стуле сидала привязанная к его спинке Галина. Рядом никого. Кажется, она была без сознания. Но куда делся Быстряков? Это ведь он ее привязал. Больше некому.

А что, если я нарвусь здесь еще и на Воронежского? Что тогда делать с двумя здоровенными мужиками? По одному с каждым из них справиться мне труда не составит, но если налетят оба сразу, то не знаю, получится ли. Значит, надо действовать осторожно, выверяя любой шаг.

Могли ли они оставить мне приманку в виде Гали на стуле?

Если это так, то они ждут меня.

А должны ли они меня ждать?

Галина наверняка сказала о том, что поведала мне историю с вазой. Но она могла доложить им и то, что поехала я сразу. Значит, вроде бы должна была уже здесь побывать.

Быстрякова она успокоила, сказав, что место назвала мне неправильно. На что она надеялась?

Мне бы понять — заодно она с ними или все же нет. И на самом ли деле Воронежский здесь? В любом случае пока немного подожду.

А что, если Гале «Скорую» вызывать надо? Может, она сильно пострадала и теперь нуждается в помощи?

Эта женщина столько раз меня обманывала и подставляла. Могу я с ней поступить таким же образом? Я, можно сказать, чуть под электричку из-за нее не попала. И все же надо узнать, что с ней. Не могу я спокойно стоять тут и смотреть.

Сперва я решила обойти дом со всех сторон. Но никого не было. Даже посторонних звуков и шорохов я не услышала.