и сотрудничеству, в которых вежливость часто переходила в подобострастие. Арабская малая проза как жанр в качественном отношении уступала поэзии; рассказы арабских авторов были выдержаны в духе реализма, а предпочтительными темами считались эпизоды из жизни арабской общины, причем внимание сосредоточивалось на трудностях и чаяниях феллахов. Ведущим писателем в этом жанре считался Самир Марид, посвящавший свои рассказы главным образом жизни бедняков; на ту же тему писали и Адиб аль-Касс, и Джамиль Муса. Майя Кавар-Фарах, известная своим глубоким анализом психологических переживаний, чья литературная репутация сложилась еще в 1940-х гг., опубликовала два тома рассказов — “Странники” и “Дороги и фонари”, а также четыре тома эссе. Прозаики, в отличие от поэтов, не уходили от критики косности и примитивности арабской жизни. В числе наиболее популярных тем можно назвать полезность уроков, преподанных еврейским стремлением к прогрессу и модернизацией государства, а также важность образования и современного образа жизни. Так, в частности, рассказы Рашида Хусейна[69] отличались не только красочностью стиля, но и резкой критикой полигамии и обычая покупки жены — и то и другое было весьма распространено в мусульманской общине.

Арабская литература перешла к рассмотрению проблем национального антагонизма только в 1960-х гг., когда благодаря развитию системы арабского образования в стране появилось значительное число выпускников средних и высших учебных заведений. Недовольные тем, что им приходилось ограничиваться только преподавательской работой, испытывавшие неприязнь также и к любому физическому труду, многие из этих молодых людей принялись яростно критиковать государство и правительство с националистических или коммунистических позиций. Имея лишь самые смутные воспоминания о том уровне культурной и экономической отсталости, который был характерен для арабского населения в годы мандата, эти авторы предпочитали сравнивать свое нынешнее положение с жизнью еврейского большинства страны, и разрыв между уровнем жизни двух общин вряд ли мог представляться им обнадеживающим. Они испытывали также двойственные чувства, не будучи уверенными, кем им следует себя считать: израильскими арабами или же арабами, живущими в Израиле, и при этом все больше и больше склонялись к тому, чтобы выбрать путь политического протеста. Практически повсеместно в их среде ощущалась симпатия к Насеру и к идее панарабизма. Так, например, Комитет арабских студентов Еврейского университета в Иерусалиме, члены которого приближались к пику своей агрессивности в середине 1960-х гг., регулярно проводил “литературные вечера”, участники которых упражнялись в националистических подстрекательствах. Радиостанции Каира и Дамаска постоянно призывали израильских студентов-арабов занять антиизраильскую позицию и тем самым “доказать” свою приверженность панарабизму.

Однако в наибольшей степени политизацию арабской интеллигенции отражали именно печатные средства массовой информации. В 1960-х гг. израильские арабы использовали в качестве орудия пропаганды в первую очередь газеты и политические журналы. Выпуск периодических изданий на арабском языке (так же, впрочем, как и изданий на иврите) по-прежнему субсидировался либо политическими партиями, либо Гистадрутом, либо религиозными общинами. Так, на протяжении многих лет единственной ежедневной газетой на арабском языке (и, таким образом, самой читаемой арабами) была “Аль-Яум” (“День”), и выходила она при финансовой поддержке Гистадрута. Журналы полемического характера имели большее влияние, хотя и меньшие тиражи. Самым известным из таких изданий был, по всей видимости, выходивший два раза в месяц коммунистический журнал “Аль-Иттихад” (“Единство”), который делался квалифицированными журналистами, неизменно придерживавшимися пронасеровской ориентации. Но даже литературные журналы, издаваемые арабами-христианами (наиболее значительным из них был “Аль-Рабита” [“Союз”], выходивший под эгидой греко-католического архиепископа Джорджа аль-Хакима), проводили явно выраженную националистическую линию, что обеспечивало их популярность среди израильских арабов.

Разумеется, не вся арабская литература имела политический оттенок. В 1960-х гг., так же как и в конце 1950-х гг., печатались произведения лирических поэтов, наряду со стихами и прозой на такие, в частности, темы, как изменения в народных нравах и традициях, статус женщин, положение феллахов. Однако тенденция, характерная для средств массовой информации, прослеживалась и в художественной литературе. После 1958 г. даже поэты стали более откровенными в своем творчестве. Исам аль-Абасси, Сами аль-Оазим, Янна Ибрахим, Сами аль-Касим и Махмуд Дарвиш[70] открыто прославляли арабское националистическое движение, причем с такими рвением и убежденностью, что Рашид Хусейн в своей статье, опубликованной в журнале “Аль-Раид”, счел необходимым заметить: “Я не отрицаю, что нашим поэтам следует писать политически окрашенные стихи, но разве все, выходящее из-под их пера, обязательно должно иметь политический оттенок?” Но, очевидно, именно так и считали поэты тех дней. Стремление выразить в стихах политические и другие злободневные темы делало их творчество неглубоким, сиюминутным.

Кроме того, следует отметить еще одно отличие арабской литературы 1960-х годов от произведений, написанных в первые годы после образования государства: практически все арабские авторы, вне зависимости от жанра и литературных достоинств своих работ, принялись демонстрировать явно выраженную враждебность по отношению к еврейскому государству и склонность к подстрекательству. Плодовитый автор рассказов Фараж Нур Сулейман, изображая евреев как чужеземных пришельцев, врагов веры, фанатичных ненавистников арабов, открыто поносит деревенских мухтаров за их сотрудничество с еврейскими властями. В рассказах Тауфиза Муаммара араб обычно изображен наивным, добродушным деревенщиной, тогда как еврей — это корыстолюбивый, жадный негодяй. Другой любимый сюжет практически всех арабских писателей — страдания арабских беженцев, и разворачивается он, как правило, на фоне трагедии разделенных семей, томящихся на чужбине и стремящихся вернуться домой. Еще одна популярная тема — это лишение арабов их собственности. В сборнике рассказов Муаммара “Не обращай внимания” израильское правительство описано как сборище бесчестных людей, которые, в рамках своего хитроумного плана, преследуют арабское меньшинство страны с целью вынудить арабские государства принять ответные меры в отношении своих еврейских меньшинств и, таким образом, спровоцировать дальнейшую еврейскую эмиграцию в Израиль. Знаменательно, что действия израильских властей, направленные на благо арабского населения страны, — дорожное строительство, ирригация, электрификация, социальное обеспечение, новые возможности в области образования и прочие плоды экономического процветания — все это с презрением уподоблялось последней трапезе, которую тюремщик дает приговоренному к смертной казни.

Не отмечалось никакого особенного различия в отношении к Израилю со стороны арабов-мусульман и арабов-христиан. Религиозная принадлежность не усугубляла и не смягчала их позицию. Ни та ни другая арабская община уже не отличалась особым религиозным рвением. Хотя крестьяне-мусульмане по-прежнему соблюдали древние традиции, крася стены своих домов в синий цвет и украшая дверные ручки таким образом, чтобы обеспечить защиту от дурного глаза, ислам уже не играл прежней роли в их жизни. Арабский национализм и его поборник, Насер, стали для них чем-то вроде нового объекта поклонения. Ясно, что религия была уже не в состоянии помочь мусульманам приспособиться к изменению их статуса в еврейском государстве. Это имеющее глубокие корни чувство тревоги и беспокойства становилось все сильнее, и