Назимов передал микрофон подоспевшей к нему ведущей, а Яна, подхватив белые кружевные юбки, устремилась ему навстречу, обняла, поцеловала в щеку и начала запальчиво что-то шептать на ухо.

Старик же улыбался и выглядел очень собой довольным.

Гости продолжали развлекаться и веселиться, только теперь еще сильнее и громче, чем прежде.

Время к ночи шло незаметно. Нас с Яной заставили поучаствовать в парочке конкурсов, правила которых в сложившейся непринужденной обстановке помогли нам расслабиться и так же, как и окружающим, начать получать удовольствие от происходящего.

После очередного такого конкурса, в котором я участвовал один, упустил жену из вида. А когда нашел, глазам своим не поверил: она сидела за одним столиком с Лексой и, судя по обворожительной улыбке, не сходившей с ее лица, девушки о чем-то мило беседовали.

Я, конечно, посоветовал Лексе самой посмотреть на Яну, но допускать настолько близкое общение было ошибкой с моей стороны.

Назимова еще наболтает чего-нибудь. Хуже, если подстроит какую подлость, для ее психически неуравновешенной натуры это раз плюнуть.

Мне оставалось пройти метра три, когда зазвонил телефон.

Чертыхнувшись, я направился в сторону искать тихое место.

— Слушаю тебя, Даниил. — Звонил один из братьев Зимовских, а это значит вызов и правда был важным.

— Игнат Маркович, тут такое дело, нам с братом пришлось разделиться и действовать самовольно. А теперь форс-мажор.

— Ближе к сути и поменьше воды.

— Вано двадцать минут назад встречался с евреем, и когда они разошлись, Максим отправился за доктором, а меня в итоге засекли, и пришлось приложить Алиева.

— Что с ним? — громко крикнул и, тут же спохватившись, поспешно огляделся по сторонам.

— Лежит в отключке. Что с ним станется? Я же не дебил, — возмущенно пробасил оборотень в трубку.

— Хорошо, тогда пакуй его и вези на нашу точку, я сейчас вышлю подкрепление и тебе, и брату.

Вот и найден ответ на вопрос, кто пытался отравить Назимова, хотя, возможно, все не так просто, как кажется.

К тому моменту, как я вернулся, Яна уже была одна, спокойно сидела за нашим с ней столиком, попивая морс.

— Готова? — поинтересовался у нее, закидывая виноградинку в рот после того, как подошел.

— К чему?

— Как к чему!? К церемонии, милая, неужели тебе та же Вика ничего не рассказала? Она должна во всех подробностях все знать.

— Почему же? Рассказала, — пожала она плечами, — но как я поняла, из-за того, что у меня нет второй ипостаси, церемония будет скорее формальной Я, не сдержавшись, рассмеялся.

— Она будет всего лишь слегка урезанной, — зажмурился от нахлынувших ощущений. Мой внутренний зверь посылал мне картинки и образы, показывая, каким бы могло быть наше единение с волчицей Яны. — У нас не будет сцепки. Пока, разумеется, — уточнил на всякий случай. — Как только ты переродишься, мы наверстаем упущенное, я тебя уверяю.

Яна слегка передернула плечами и очень тихо сказала:

— У Вики не было церемонии как раз из-за того, что она боится волка Игоря.

— Вот как?! И правда интересные у них отношения. Ладно, — встал, стряхнув с брюк несуществующие пылинки, и протянул руку своей невесте, — пойдем.

Яна сделала глубокий вдох, как будто собралась нырять в омут с головой, и, со свистом выпустив воздух, поднялась.

Церемония единения всегда проходила в центре нашей площади перед постаментом в виде полумесяца. Будущие супруги разувались и становились босиком на сырую землю. Самая старая волчица в клане, которой поручалось вести церемонию, напротив, становилась на невысокий постамент и возвышалась над новобрачными. Она, держа в руках чашу с ритуальным напитком, читала молитву луне на древнем языке оборотней и затем протягивала ее брачующимся.

Мы с Яной стояли, держась за руки, и слушали монотонный голос старухи. В один момент все вокруг затихло, даже звуки природы, казалось бы, затаились, ожидая чего-то.

Женщина на постаменте вытянула руки. Я опустил свободную ладонь в протянутую чашу. Яна повернулась ко мне лицом, и только после этого я расплел наши скрещенные пальцы и провел красной от настоя рукой по лицу своей малышки, пересекая лоб, вдоль аккуратненького носика, по аппетитным губам.

Яна проделала то же самое, не переставая смотреть мне в глаза.

Как только ее пальцы коснулись кончика моего подбородка, мы одновременно повернулись и забрали чашу у старухи, мои ладони лежали поверх Яниных так, как и должно было быть. Сначала Яна выпила два глотка, а потом я принялся допивать сладко-кислую тягучую жидкость.

Мы стояли близко, по-прежнему вместе держа чашу, содержимое которой я опустошал глоток за глотком, при этом не отрывал взгляда от оставившего за собой след красного ручейка, стекшего с уголка ее губ и подбиравшегося в данный момент к груди.

Как только я закончил, мы перевернули чашу вверх дном и, продемонстрировав всем, что она пустая, выпустили ее из рук, отправляя в свободное падение на мягкое покрывало из зеленой травы.

Я опять переплел наши пальцы и притянул Яну для поцелуя.

Теперь уже жену по любым законам. Поцелуй в конце обряда не был обязательным, скорее, традиция, которую мы переняли у людей. Но сейчас я был несказанно рад этой традиции. После приторного напитка вкус Яниных губ казался слегка уловимым. Было по-настоящему вкусно ее целовать, посасывать желанные губы и пытаться понять, вкус какого фрукта они мне напоминают.

Буквально заставив себя, я оборвал поцелуй и, поддев пальцами за подбородок, приподнял лицо Яны. Она смотрела на меня слегка растерянно, в глазах плескалось возбуждение, но стоило ей только прийти в себя, как появилось раздражение, она опять была зла, причем не на кого-нибудь, а именно на меня.

Смешная! Улыбнулся тому, как мило это смотрелось, не смог сдержаться и поцеловал ее в лоб. Приобнял жену за плечи и повел вон с площади подальше от шумного праздника.

— Куда мы идем? — лишь спустя десять минут поинтересовалась моя жена, при этом крутя головой в разные стороны и осматривая строения, встречавшиеся на нашем пути все реже и реже.

— Ко мне домой, там сейчас тихо и нет никого поблизости.

— Я думала, ты живешь в особняке.

— И там тоже, и в городе. Кстати, не мог спросить у тебя раньше, ведь ты все это время от меня бегала.

— Чушь, — фыркнула Яна, отмахнувшись.

— Может, еще скажешь, что не объявила мне бойкот и не ушла жить в комнату своей подруги?

— Это не одно и то же, — с такой заумной интонацией это сказала, что ей оставалось только задрать кончик носа, и получилась бы точная копия Гермионы Грейнджер, блин.