– Вас по какому делу вызвали? – спросил второй адвокат.

Я сказала, что Вячеслав незадолго до смерти приходил к нам в редакцию.

– Он интервью хотел дать? – открыла рот Сачкова.

Адвокат гневно посмотрел на нее. Сачкова закрыла рот. Из двери кабинета, где только что побывала Сачкова, высунулась мужская голова.

– Наталья Борисовна Самсонова?

Я кивнула.

– Проходите, пожалуйста.

Я нырнула в кабинет и выдохнула воздух.

– Мы вас спасли? – спросил второй мужчина, сидевший в кабинете.

Я кивнула.

– Ну и штучка, – покачал головой тот, который меня пригласил.

В дверь постучали, тут же нарисовался один из адвокатов Сачковой и предложил свои услуги мне. Я моргнула.

– Вам нужен адвокат, Наталья Борисовна? – спросил один из сотрудников органов.

Я покачала головой. Адвокат попытался убедить меня в обратном, но его быстро выставили за дверь.

– Что думаете о деле, Наталья Борисовна? – спросил один из мужчин. Второй подпер щеку рукой.

– Мужика довели. Мне его жалко.

– Сачкова довела?

– И она, и мать.

Один из мужчин вспомнил недавнее дело, которым ему пришлось заниматься. Мужчина сорока трех лет умер за рулем от обширного инфаркта. В результате аварии пострадали несколько человек, поэтому и было возбуждено уголовное дело. Жил с мамой. Пять раз был женат, но мама развела со всеми женами. Двух из них убедила сделать аборты, три другие забеременеть до развода не успели. Мама считала всех жен недостойными ее драгоценного мальчика. Внуков не хотела. А ну как унаследуют что-то от «этих».

В результате мама на старости лет осталась одна, совсем одна. Родственников в нашем городе нет, бывшие невестки и их родители дел иметь с ней не желают. Сын – на кладбище.

– Нам судебный медик сказал, что у того мужика давно были проблемы с сердцем, – сообщили мне. – Постоянный напряг, переживания. Разрывался между матерью и женами. Вы знаете, например, что среди чернобыльцев основная масса – сердечники?

Я моргнула.

– Вы имеете в виду аварию в Чернобыле? – уточнила вслух.

– Да.

– При чем здесь Чернобыль? Вячеслав же не облучился! Где у нас облучаться?

– Я это говорю к тому, что люди болеют – а иногда и сразу умирают – от стресса, связанного со страхом. Чернобыль – это пример. Болеют не от радиации, а от страха. Радиация, например, не вызывает сердечно-сосудистых заболеваний.

– Так Вячеслав, что…

– У него был сердечный приступ. И повесили его уже мертвого.

Я моргнула.

– Свидетелей нет, – спокойно продолжал сотрудник прокуратуры. – Следов, которые могли бы что-то дать, тоже нет. На той поляне бывает куча народу.

– Наталья Борисовна, расскажите, пожалуйста, все, что знаете. Что он вам говорил? Слушать мать и Сачкову невозможно. То есть одна заявляет, что во всем виновата Сачкова, сама Сачкова молчит как рыба, адвокаты утверждают, что Вячеслав был сумасшедшим поклонником, который Сачкову преследовал на протяжении многих лет, а от неадекватного человека не знаешь, что ждать. Узнал, что Сачкова выходит замуж, – и повесился. Но, как мы вам уже сказали, он не повесился. Он, скорее всего, умер от страха. От сильного стресса.

– Но Александра не могла его так напугать… – заметила я.

В общем, я рассказала про визит Вячеслава, про беседу по телефону с его мамой, присланные мне в конверте без штемпелей фотографии положила на стол. Сказала про Анжелику Львовну, у подъезда которой засняты Сачкова и Вячеслав, и про ее любовь к пикантным подробностям.

– Сачкова с этим Вячеславом были любовниками или не были? – спросили у меня.

– По-моему, она все-таки снисходила до него, – сказала я. – Но точно не знаю.

– Ваш журнал печатает пикантные снимки?

– Нет. Но есть другие. Я не знаю, продавала ли моя бывшая начальница хоть какие-то снимки в какие-то издания. По-моему, она делала их для себя. Ну то есть не для удовольствия, а для того, чтобы был рычаг и она могла надавить на человека, когда ей это потребуется. Ей, по-моему, доставляла удовольствие власть над людьми. Насколько мне известно, денег она ни с кого не требовала.

– А откуда вам это известно?

Я рассказала и про лесбийские фотографии. Мужчины открыли рты.

– Если Анжелика Львовна не брала денег, зачем ей пикантные фотографии Сачковой? По идее, у нее были ее фотографии. И Вячеслав-то ей зачем?

– Чтобы, например, заставить дать интервью, когда это нужно журналу, а не когда это нужно Сачковой. Балерина любит повыпендриваться.

– Мелко, – сказал один из прокурорских.

Я пожала плечами. Вероятно, тут имеют дело с шантажистами, которых интересуют только деньги. Анжелике Львовне же, как я уже говорила, была нужна власть над людьми… Возможно, она так самоутверждалась. Держала подчиненных (и не только) в руках – и это доставляло ей удовольствие. Ведь компромат на сотрудников типа меня – это мелко. Тут прокурорский на самом деле прав.

– Чувствую я, что получили мы очередной «глухарек», – вздохнул один из мужчин. – Наталья Борисовна, вы бы где стали искать убийцу?

– Среди любовников Сачковой, – ответила я. – Или, например, проверила бы ее жениха. Скорее даже жениха.

– Слишком очевидно. Это первое, что приходит на ум. Но чем он мог испугать Вячеслава?

Я пожала плечами. Разбираться с этим делом – работа прокуратуры. Мне было просто жалко Вячеслава.

– Мне непонятно, чем Вячеслав мог кому-либо помешать, – призналась я. – Он произвел на меня впечатление совершенно безобидного человека. Человека, не способного дать сдачи. Он всю жизнь был под каблуком у мамы. Сачкова, насколько я понимаю, вытирала об него ноги и крутила им так, как хотела. Когда я увидела сюжет в криминальной хронике, то не очень удивилась… Нет, я не так выразилась. Но такой человек мог покончить жизнь самоубийством. По крайней мере, мне так кажется.

Прокурорские кивнули.

– Но мне непонятно, зачем кому-то было его убивать, – добавила я.

– Может, его и не хотели убить, – сказал один из мужчин. – Может, его хотели просто припугнуть.

– Зачем?!

– Ну, чтобы, например, не давал вам интервью. Не давал интервью в «Желтый город».

– Что он мог такого знать?!

– Пикантные подробности из жизни балерины Сачковой.

– Но вроде бы наши медийные лица обожают, когда пикантные подробности из их жизни вылезают на страницы газет и журналов. Нам некоторые сами их сообщают. То есть их пиар-менеджеры.

– А если было что-то серьезное?