Западным фронтом. Возможно, Пилсудский был прав, когда говорил, что Тухачевский – абстрактный полководец: он мыслит абстрактными, шахматными категориями, не соотнося свои планы с реальным состоянием войск. А состояние войск было далеко не блестящим после изматывающего 500-километрового марша. Да и противника Тухачевский явно недооценил. Путь от поручика, заместителя командира роты до командующего фронтом он явно прошел слишком быстро.

После окончания войны между заинтересованными сторонами развернулась острая полемика. Начал ее Тухачевский. В 1923 году он выпустил в Смоленске курс лекций, которые читал в Военной академии РККА, под названием «Поход за Вислу». Небольшая брошюра, 54 страницы. В ответ Пилсудский выпустил книгу «1920 год», по объему раз в пять превышающую брошюру Тухачевского. В ней Пилсудский резко критиковал Тухачевского, отдавая ему должное как сильному командующему и сочетая с некоторой данью уважения. Позднее, в 1929 году, Егоров выпустил книгу «Львов – Варшава: взаимодействие фронтов». Выждав паузу, он обрушился на Тухачевского. Но Тухачевский на его выпад не ответил. Была уже не та ситуация и не то время, когда можно было полемизировать с Егоровым, за которым стоял Сталин. Зато в брошюре Тухачевского имеется откровенная критика командования Юго-Западного фронта – не только Егорова, но, по сути, и Сталина.

Там есть замечательная глава «Революция извне», в которой Тухачевский показывает, как должна была начаться революция; пишет о польских рабочих и крестьянах, которые должны были поддержать Красную армию. Как только войска вступили на территорию Польши и захватили первый крупный польский город, Белосток, был образован Польревком. В него входили Юлиан Мархлевский, Феликс Дзержинский (последний был начальником тыла Западного фронта). Кроме них, туда входили также Эдвард Прухняк, секретарь военного отдела ЦК компартии Польши, и Феликс Кон, старый революционер. Они попытались сформировать польскую Красную армию, откомандировали в нее поляков из Красной армии российской, но из этой затеи ничего не вышло.

Ожидаемая революция в Польше не состоялась. Надежды на нее были чистой воды марксистской догматикой. Ленин утверждал: «Мы хотели штыком прощупать Польшу», то есть прощупать возможность мировой, а для начала – европейской революции. Над этими идеями впоследствии всласть поиздевался в своей книге Пилсудский. Он писал, что глубоко уважает Карла Маркса, но не его последователей и догматиков, и что он никогда не был поклонником теории исторического материализма. Он напомнил Тухачевскому риторический вопрос Карла Маркса: «Неужели Европа будет казацкой?» И подчеркивал, что даже Карл Маркс страшился продвижения России на Запад, а с тех времен ничего не изменилось.

Процитирую еще один отрывок из его книги, четко отражающий мировоззрение Пилсудского и тех, кто стоял во главе Польского государства, а также, вероятно, и подавляющего большинства польского населения:

Итак, по господину Тухачевскому, мы являемся белополяками. Возможно, это вызовет у некоторых читателей радостное биение сердца, я же этим определением нисколько не обижен, ибо гербом нашего государства является орел, и не какого-либо иного, а именно белого цвета. Когда, имея, как и каждый орел, искривленный клюв и острые когти, он развернул свои крылья в войне с господином Тухачевским в 1920 году, сумел противопоставить себя двуглавому уроду, хотя этот последний и перекрасился в красный цвет.

То есть Пилсудский рассматривал продвижение Красной армии как продолжение имперской политики России. И что самое интересное – с Пилсудским были согласны многие деятели Белого движения и люди, настроенные антибольшевистски. Борис Бахметев, российский посол в США, поддерживавший Белое движение, писал другому послу в Париже Василию Маклакову, что невозможно с легким сердцем поддерживать Врангеля, оттягивающего на себя часть войск красных, если большевики, по сути, делают русское национальное дело. Мол, все пройдет, включая большевиков, а территория останется. Не случайно генерал Брусилов воззвал к русским офицерам, призывая их забыть все обиды и идти служить в Красную армию, уповая на то, что она делает русское национальное дело.

Все переплелось: и старый «спор славян между собою», и надежды на мировую революцию – и вылилось в грандиозное побоище, закончившееся поражением Красной армии. В конечном счете граница между Россией и Польшей была установлена существенно восточнее линии Керзона.

Напомню, что это такое. По предложению британского министра иностранных дел лорда Джорджа Керзона линия устанавливалась по этнографической границе Польши. Более того, Антанта заявила, что не будет поддерживать Польшу, если она пойдет дальше этих границ и станет воевать за еще какие-то дополнительные территории. Но поляки пошли и имели успех. Двенадцатого октября 1920 года в Риге Польша, Украина и РСФСР подписали прелиминарный мир, а в марте 1921-го – там же – окончательный. Граница была установлена так, что часть украинских и белорусских земель оказалась под властью Польши. Несмотря на то что Вильно (современный Вильнюс) должен был отойти к Литве и все это признали, некоторое время спустя одна из польских дивизий под командованием генерала Люциана Желиговского якобы взбунтовалась и захватила город – как бы без ведома польского правительства. Там провели плебисцит, и жители – в большинстве своем поляки – проголосовали за присоединение к Польше, а мятежного генерала Желиговского польские власти (кто бы мог подумать!) простили.

Вильнюс оказался под властью СССР в сентябре 1939-го, в период так называемого Освободительного похода Красной армии. И снова был включен в состав Литвы, «подарен» ей советским правительством. В свою очередь, Литва в 1940 году была поглощена Советским Союзом.

Необходимо вспомнить историю с нашими пленными. Десятилетиями никто о них не вспоминал. У нас вообще не любят вспоминать о пленных и о поражениях. Если послушать песни 1930‐х годов – красноармейцы постоянно били польских панов. Какие там пленные! Тем более десятки тысяч, а по некоторым данным – 110 тысяч человек.

Вспомнили о них только в связи с Катынью, причем не сразу, а в середине 1990‐х. Дескать, вы нам предъявляете претензии за расстрел польских пленных, а сами как с нашими пленными поступили? Аргумент аморальный: одно преступление не искупает другое. Массовых расстрелов советских пленных не было, однако условия содержания в лагерях были ужасны, и десятки тысяч человек умерли там от болезней и голода.

Польские историки утверждают, что сознательно советских военнопленных уничтожать не стремились. Это похоже на правду, ведь, с другой стороны, в РСФСР оказались десятки тысяч пленных поляков. Дело было в том, что никто не рассчитывал на такое количество пленных, не было приспособленных для их содержания лагерей. Что, конечно, не извиняет польские власти. Они были обязаны найти выход и не допустить массовой смертности. Согласно польским данным, 25 тысяч человек практически сразу перешли в различные антисоветские формирования – в армию Станислава Булак-Балаховича, генерала Бориса Пермикина,