Инга улыбнулась:

– Ну да. Это аргумент.

– Почему ты мне раньше этого не сказала?

– Откуда я знаю, – Инга пожала плечами. – Я ничего про себя не знаю.

– А почему ты подумала, что это был я? Зачем мне за тобой следить? Потому что я… брюнет?

– Потому что ты брюнет, – согласилась Инга. – И еще потому, что я… Потому что ничего не понимаю! Вообще ничего не понимаю!

Неожиданно ее голос сорвался почти на крик. От отчаяния ей вдруг захотелось заплакать.

Он шагнул ближе, взял обе ее руки в свои и слегка притянул к себе. Не для того, чтобы обнять. Просто Инга стояла слишком близко к воде. Наверное, испугался, что она может оступиться. Упасть в воду, намокнуть, замерзнуть и простудиться.

Трогательно.

– Скажи мне. Скажи, что ты не понимаешь. Я тебе все объясню. По крайней мере, постараюсь объяснить. Надеюсь, у меня получится.

Инга все-таки высвободила свои ладони из его рук, в очередной раз разозлившись на то, что сделала это почти против желания.

Его присутствие действовало на нее каким-то странным, гипнотическим образом. Еще в больнице она убедилась в том, что к этому человеку ей не требуется привыкать. Несмотря на то, что она его так и не вспомнила, она чувствует себя рядом с ним, как будто на самом деле знает его сто лет. Она не могла на него сердиться. Не могла его ни в чем подозревать.

А от его прикосновений почти теряла голову.

И это было ужасно.

Ужасно вдвойне, потому что вечером дома ее будет ждать Павел Петров. И ей снова придется обманывать Павла Петрова. Потому что сказать ему правду, чтобы раз и навсегда покончить с этой историей, у нее просто не хватит сил.

– Инга, – голос Горина вывел ее из состояния тяжелой задумчивости. – Скажи мне.

– Мне нечего тебе сказать, – устало вздохнула она. – Я ничего не знаю о своем прошлом. И поэтому я не могу никому верить до конца. Мне все время кажется, что от меня что-то скрывают. Все окружающие меня люди знают про меня что-то… Что-то такое, чего не хотят говорить. От этого я схожу с ума. Я начинаю уже разговаривать сама с собой. Я пытаюсь достучаться, пытаюсь объяснить, что мне нужно знать о своей жизни все. Какой бы она ни была, эта жизнь – она моя. Но никто и слушать не хочет. Никто. Все твердят в один голос, что им нечего сказать. А я не верю. Никому не верю.

– И мне не веришь тоже?

– Тебе – особенно.

Легкая тень промелькнула на его лице. Инга успела заметить, как потемнели его глаза, но он очень быстро сумел справиться с эмоциями и взял себя в руки. Смотрел на нее спокойно, прямо в глаза, и ждал продолжения. Набравшись сил, она все-таки решилась:

– Понимаешь, я просто не могу поверить в то, что между нами… Между тобой и мной что-то было. То есть, я знаю точно, что ничего такого быть не могло… Не могло, потому что…

– Ничего такого – это какого? – уточнил он, заставив Ингу снова рассердиться.

– Такого, – тихо ответила она, снова отводя глаза. – Сам, что ли, не понимаешь?

– Не понимаю. Скажи!

Он снова взял ее за руку.

Она выдернула руку и со злостью выплюнула ему прямо в лицо:

– Не строй из себя шута!

– Извини, – сказал он каким-то странным голосом. – Извини, я правда веду себя, как дурак. И знаешь, ты ведь права. На самом деле ничего такого… не было между нами.

– То есть… – опешила Инга. – То есть как это – не было?

– Не было, – повторил он, упрямо наклонив голову. И снова полез в карман за сигаретами. Достал пачку, повертел в руках и сунул обратно.

– Так ведь в больнице, – напомнила она, изо всех сил пытаясь угадать по выражению его лица, не шутит ли он. А если не шутит – может быть, они просто друг друга не поняли и разговаривают сейчас о совершенно разных вещах?

– В больнице, – тихо повторил он, – как раз и было… в первый раз.

– В первый раз?!

– Да что ты так удивляешься, – тихо сказал он. Отвел взгляд и долго смотрел на воду. Дождь перестал, но небо по-прежнему было свинцово-серым, и вода по цвету напоминала расплавленный жидкий металл.

Инга ждала продолжения.

– Пойдем отсюда, – он протянул ей руку. Она не ответила и стояла, не шевелясь. – Пойдем, – повторил он. – Холодно, сыро. Ты слишком легко одета. На тебя смотреть жалко. Заболеешь еще. Пойдем. Я тебе все расскажу, обещаю.

Поднявшись от кромки воды наверх, они шли теперь вдоль бетонного заграждения по мокрому асфальту. Островки растаявшего грязного снега хрустели и хлюпали под ногами. Голые ветки деревьев раскачивались из стороны в сторону в каком-то хаотичном танце. Ветер дул отовсюду. Они шли, не глядя друг на друга, не касаясь друг друга и не говоря ни слова.

Инга отчаянно пыталась собраться с мыслями. От этой встречи, которую предчувствовала, она ждала всего, чего угодно, но только не этого. Внезапное появление Горина не испугало и не смутило ее. В глубине души она надеялась на то, что эта встреча поможет во всем разобраться. Расставить точки над i, распутать клубок непонятных и нелогичных эпизодов собственной жизни – хотя бы на половину.

Теперь этот клубок запутывался еще больше. Ни конца, ни края не видно этим тугим узелкам.

Уж лучше бы им было вообще не встречаться, наверное.

В самом конце набережной, неподалеку от старого здания речного вокзала, Горин отыскал неприметное с виду кафе с потрясающим своей простотой названием «Кафе». Внутри было почти пусто, но уютно и чисто. Пахло свежевыкрашенным деревом и свежесваренным кофе. От еды Инга отказалась сразу, а кофе заказала сразу две чашки, одну из которых выпила сразу, почти залпом.

– Согрелась? – поинтересовался Горин заботливым, почти отеческим тоном.

– Согрелась. Только не нужно со мной так разговаривать.

– Как?

– Как будто я твоя дочь и мне пять лет.

– Хорошо, – пообещал он. – Не буду.

Чувство неловкости, возникшее внезапно еще на набережной, никуда не исчезло. Инга снова злилась на себя и снова не могла с собой совладать. Горин тоже отводил взгляд, слишком долго и тщательно размешивал в чашке сахар и усиленно делал вид, что ничего не произошло.

Хотя ведь ничего и не произошло, на самом-то деле.

Смешно.

– Ты сердишься? – наконец начал он издалека.

– Не знаю, – честно ответила Инга. – А мне есть, на что сердиться?

– Получается, я тебя обманул. То есть, если бы я в ту ночь… Наверное, если бы я тебя предупредил, что у нас с тобой… ничего такого… То, может быть, и не было бы.

– Глупости, – устало ответила она. – Ты думаешь, это имеет значение?