— Пульс нитевидный, давление девяносто на шестьдесят пять, — доложил я.

Я быстро ввел катетер в вену и подвесил капельницу с солевым раствором. А потом добавил туда антидот. Если мы даже и не знали, сколько таблеток приняла девушка, прочистить ей кровь соляным раствором и стандартной дозой опиоидного антагониста нужно было, чтобы ослабить действие наркотиков. Может быть, даже предотвратить апоплексический удар или паралич.

Мейсон еще раз попытался вытянуть из женщины информацию.

— Сколько таблеток вы обычно носите в сумочке? — спросил он. — Они маленькие, как «Тик-Так», или большие, как витамины?

— Подождите! — воскликнула она, словно ей только что в голову пришла мысль. Она выбежала из комнаты и вернулась с еще одной прозрачной пластиковой сумочкой, набитой таблетками. — Та сумочка была почти такой же, но большинства таблеток там уже не было.

— Очень хорошо, — произнес я, беря у нее из рук сумочку. — Это поможет.

Мейсон положил желтые носилки, которые принес с собой, на кровать рядом с девушкой. На счет «три» мы подняли ее безжизненное тело и перенесли на носилки.

— Хорошо, — сказал я, глядя на мать, пока мы с Мейсоном пристегивали девушку к носилкам. — Вам придется проехать с нами в отделение неотложной помощи.

— А мне вернут сумочку? — спросила женщина, глядя на пластиковый пакет у меня в руке.

— Нет, — твердо отрезал я.

Она вышла из комнаты, чтобы не мешать нам, пока мы несли девушку к входной двери. Она молча смотрела на нас, прижав кулачок к губам. Я подозревал, что в больнице она не объявится. И, по всей вероятности, когда полиция приедет сюда, чтобы поговорить с ней, здесь ее тоже уже не будет. Ее не будет волновать, что случится с дочерью. И если она исчезнет, а Дакоту спасти не удастся, женщине не придется разбираться с тем фактом, что в смерти дочери будет виновата лишь она одна. Меня всегда поражало, на какие крайности могут пойти некоторые люди, только бы избежать ответственности за свои поступки.

«ЛИЦЕМЕР! — прозвучало у меня в голове. — После того что ты сделал с Эмбер…»

— Тайлер! — сказал Мейсон и с раздражением посмотрел на меня. Это был уже не первый случай после инцидента с танкером, когда я отвлекался во время работы. — Помоги мне поднять ее.

Я сделал, как он просил, а затем забрался в машину рядом с пациенткой. Мейсон поспешно направился к водительскому сиденью. Я снова проверил жизненные показатели, закрепил кислородную маску и позвонил по рации в отделение неотложной помощи, проинформировав, чего следует ожидать. Я посмотрел на сумочку с таблетками, которую положил на каталку рядом с девушкой. Самые маленькие таблетки были светло-желтыми, и на них была нанесена буква «В». Валиум, надо полагать. Там было, по меньшей мере, сто таких таблеток.

Я подумал о своем кровяном давлении и о том, что, сколько бы миль я ни пробегал за день, состояние мучительной тревоги, которое я испытывал, было рискованным как для моего физического, так и для душевного здоровья. Я подумал о том, как просто было бы врачу выписать мне рецепт, чтобы снять симптомы панической атаки, которые, как я полагал, я испытывал. Ситуационная тревожность, усугубленная недавним стрессом. Но мне не нужен был доктор, чтобы понимать, что эти лекарства могут помочь. Я сам постоянно давал их жертвам несчастных случаев, с которыми сталкивался ежедневно. А потом наблюдал за тем, как их страх волшебным образом испарялся. И если я знал, когда эти препараты нужны им, то тем более мог решить эту проблему и с самим собой.

Бросив быстрый взгляд на Мейсона, который прильнул к рулю, старательно маневрируя в потоке машин и ожидая, когда водители смогут пропустить нас, я осторожно открыл сумочку и достал из нее небольшую горстку маленьких таблеток, помеченных буквой «В» — может быть, около двадцати штук. Я оставил в сумочке достаточно, чтобы Мейсон не заметил разницы, когда мы передадим пакет врачам в больнице. Я повернулся к задним дверям, чтобы напарник не мог видеть, что я делаю, и лишь после минутного колебания положил маленькую желтую пилюлю себе в рот. «Только для тех случаев, когда все будет очень плохо, — подумал я, убирая оставшиеся таблетки в карман. — Только когда мне потребуется облегчение. И не каждый день. Только до тех пор, пока воспоминания о той ночи не сгладятся и я не найду способ навсегда забыть о них».

Хизер пробыла в городе две недели, и, несмотря на протесты моих родителей, почти каждый вечер после работы я куда-нибудь ходила с ней. Мы посещали разные бары и клубы, в которых я раньше никогда не бывала. Я делала это для того, чтобы отвлечься и почувствовать себя нормальной. «Вот видите? — думала я. — Все в порядке. Я выхожу в свет со своей подругой, смеюсь, разговариваю и танцую как почти каждая двадцатитрехлетняя девушка». Это времяпрепровождение отвлекало меня от плохих воспоминаний. У меня оставалось меньше времени на то, чтобы заново переживать все, что случилось с Тайлером. Хотя он постоянно присутствовал в моих мыслях, как бы я ни старалась забыть о нем. Каждое утро я просыпалась в холодном поту, тяжело дыша, чувствуя вес его тела, навалившегося на меня, и заново ощущая резкую боль, когда он входил в меня. «Ты сама на это напросилась, — говорила я себе. — Если бы ты не вела себя как шлюха, этого никогда бы не случилось». И неважно, что родители постоянно говорили мне, что я должна обратиться в полицию. Потому что я была уверена, что те, кто узнает все детали происшедшего, придут к выводу, что я сама хотела заняться с ним сексом. Они осудят меня. Они скажут, чтобы впредь я была осторожнее. И на этом все и закончится.

Во время наших с Хизер вылазок я твердо придерживалась правила не пить больше одного коктейля за вечер. И я не принимала выпивку, которую присылали нам незнакомые мужчины, и отказывалась танцевать с кем-либо, кроме своей подруги.

— Да брось ломаться, — сказала мне Хизер в свой последний вечер перед возвращением в Беркели. Мы сидели за столиком в «Уайлд Буффало», где оркестр негромко играл музыку в стиле кантри. И я только что отказалась потанцевать с мускулистым симпатичным парнем с яркими синими глазами и ухоженной каштановой бородкой. — Ты просто убиваешь меня, Эмбер! Это же всего лишь танец!

Я криво улыбнулась ей и покачала головой, отлично зная, чем это может закончиться.

— Ты все еще страдаешь по Дэниэлу? — спросила Хизер, но не стала дожидаться моего ответа. — Тебе же отлично известно, как лучше всего забыть парня, верно? Лечь под другого!

Я рассмеялась, но мое сердце сжалось при упоминании его имени. Я ненавидела себя за то, что причинила ему боль, и мне было горько осознавать, что всю оставшуюся жизнь он будет плохо думать обо мне. Но в то же время я понимала, что такой добрый и хороший человек заслуживал лучшей девушки, чем той, которой я теперь стала. И я поступила правильно, разорвав нашу помолвку и вернув ему его свободу.

Я взглянула на парня с бородой, который после неудачной попытки пригласить меня на танец вернулся к друзьям. И внезапно, безо всякого предупреждения, дух бунтарства охватил меня.