Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жору или, как его некоторые звали, дядю Жору все любили и, хотя его байкам не верили, слушали охотно. Все испортил Сара, Славка Сорокин.
Санька познакомился с Сарой в четвертом классе, куда тот попал, оставшись на второй год, хотя он уже и до этого оставался. Они вроде как подружились. По крайней мере, Сара любил после школы ходить в гости к Сане, и бабушка кормила их обедом. Хотя сам Сара жил совсем в другом дворе.
Потом Сара пропал – вроде как попал в детскую колонию за то, что обворовал краеведческий музей. Рассказывали, как он спрятался за штору, а ночью, захватив приемник «Спидолу» и наган со спиленным бойком, выбрался через чердак на крышу и спустился по пожарной лестнице.
Появился Сара в середине сентября. Вошел во двор вразвалочку, в жеваных серых полотняных брюках, стоптанных босоножках и черной шелковой рубахе с длинными рукавами, застегнутыми под обшлага, несмотря на жару. Он подходил не торопясь, молча, улыбаясь и не отрывая взгляда от Саньки.
– А вот и наш малолетний преступник! – попытался поерничать Жора, увидев Славку Сорокина, хотя получилось не радостно, а нагловато. – Ты, говорят, уже и на взрослой успел побывать? Чертягой, что ли, бакланил?
– Бакланил, бакланил, Жора, – отмахнулся Сара. – Как же я по Саньке соскучился! А по вам по всем – не соскучился.
Сара протянул руку Саньке.
– А тебе, Жора, нравится Санька? И, кстати, насчет «чертяги».
В тот же момент Сара вырвал из рукопожатия свою руку и наотмашь въехал со всей силы кулаком в нос Жоре, сидящему рядом и повернувшемуся к Саньке, чтобы ответить. Кровь прямо брызнула из-под Славкиной ладони, зажатой в кулак.
– Ты сопли-то, Жора, тут не распускай и крыльцо не пачкай. Давай чеши отсюда. И еще – за языком своим поганым следи, а то я тебе его подрежу. Смотри! – Сара высунул язык и показал его Жоре. – Читай вслух и громко.
– Вор, – глотая и сплевывая кровь, пролепетал Жора, читая наколку у Сары на языке.
– Так что баклан – это ты, и хиляй отсюда.
Но вместе с Жорой как-то быстренько расползлись и остальные пацаны, оставив Саньку и Славку вдвоем.
– Ну что, Санек? Рассказывай, как вы тут живете? Кто – где? Кто чем дышит? Хотя я почти все знаю, но от тебя мне приятно еще раз все услышать.
– Я, Сара, мало чего интересного тебе расскажу. Я с родителями летом в деревне на даче был, в Татинце.
– Значит: все лето лягушек палкой глушил, что ли?
– Нет! То есть – да! А ты откуда знаешь?
– А мы все знаем. Нам все докладывают. Я слышал, что твой лучший дружок Вовка Охотов с Бекешей да с Рычом трется? Бекеша-то ведь уже не ребенок – он уже отсидел. Мой тебе совет: держись от них подальше – грязь это.
– Это я уже понял.
– Чего ты понял? Ты знаешь, чем они занимаются?
– Знаю! Трубки телефонные ломают, капсюли ТК-47 из наушников выковыривают и продают их во Дворце пионеров по рублю.
– Так вот телефонные автоматы – это государственное имущество, и по башке за такие дела дают по всей силе. Это тебе не двадцать копеек у пионеров в «Воднике» «шкилять». Да и те двушки, что ты из автоматов выковыриваешь, – фигня.
Саня удивленно уставился на Славку.
– Чего ты уставился? Не боись – не сдам! – Славка вытащил пачку «Трезора» и протянул Саньке.
– Не, Слав, я не курю.
– Ну а сам ты, Санек, все книжечки почитываешь, как маленький? Покупаешь ворованные журналы по десять копеек у Женьки Тамойкина?
Этот вопрос совсем завел Саньку в тупик. Его страсть к чтению «приключений» была известна, и Санька не делал из этого секрета, пересказывая друзьям литературные сюжеты на переменах, и на прогулках, и на посиделках во дворе. Вовка Охотов спортом занимался, Санька – книжки читал. Как в первом классе отец подарил ему подписку «Библиотечки приключений» вместе с первым томом – «Робинзона Крузо», так Санька и начал читать: «Гулливер», «Три мушкетера», «Кортик» и все подряд. Но сейчас Саню смутило – откуда Славка знает про Тамойкина и про двухкопеечные монеты.
С Тамойкиным Саньку познакомили зимой, когда ему приспичило достать телефонный капсюль ТК-47. Санька собирал детекторный приемник, чтобы подарить маме на 8 Марта. Тамойкин работал мастером по вызову на телефонном узле, и все он для Саньки достал, и Санька для мамы приемничек сделал и подарил ей. Более важным для Саньки в знакомстве с Тамойкиным было обретение родственной души. Женька Тамойкин оказался таким же, как и Санька, ярым любителем приключенческих книг. Правда, в отличие от Саньки у него имелся фантастический, почти неиссякаемый источник: Тамойкин дружил с бывшим капитаном дальнего плаванья, владельцем огромной библиотеки, которую тот привез то ли из Одессы, то ли из Ленинграда. Библиотека оказалась такой большой, что не все книги уместились в квартире, и хозяин вынужден был наименее ценную часть хранить в коробах в сарае. Эта часть представляла собой не поддающееся учету, какое-то безобразное количество разного рода журналов как дореволюционных, так и довоенных. «Вокруг света», «Мир приключений», «Семь дней», «Всемирный следопыт», «Огонек». Кроме них – шестнадцати– и тридцатидвухстраничные комиксы в ярких обложках: Нат Пинкертон, Ник Картер, гений русского сыска Путилин. Отдельный ряд занимали настоящие приключенческие романы Джеймса Кервуда, Клода Фарара, Берроуза, Гастона Леру, капитана Мариэтта и Эдгара Уоллеса. Всем этим книгам и даже авторам, казалось, не было счета, и печатались они в похожих оформлениях и в Москве, и в Риге, и в Берлине, и в Праге.
На каких правах Женька Тамойкин пользовался книжным богатством старого капитана, спрятанным в большой подвал под домом сталинской постройки на Грузинской, Санька не знал, но ключи от сарая Женька держал у себя, и ходил он туда по-хозяйски. Как ни трудно это сопрягается, но, несмотря на добродушие и примитивную отзывчивость, в Женькиной душе нормально, по-взрослому росло здоровое крестьянское чувство барышника, и он прочитанные журналы и романчики со спокойной совестью продавал Саньке, с которым и обсуждал их содержание, предаваясь совместным мечтаниям. Цена была плевая – десять копеек за единицу прочтения.
Но ведь и десять копеек надо где-то взять. Отец, конечно, дал бы. Но мама у Саньки была очень брезгливая, и все это непонятно откуда взявшееся старье в виде пыльных книжек и журналов она из дома бы выкинула. Поэтому читал он свои приключения на чердаке у слухового окна, у него там был как бы читальный зал с письменным столом в виде ящика, креслом в виде ящика и книжным шкафом в виде трех ящиков, поставленных друг на друга.
Саня мог бы стрелять по двадцать копеек на улице около продовольственного магазина, как это делали некоторые его одноклассники. Они были «из бедных» и приезжали в школу на восемнадцатом трамвае из Лапшихи и с Кадочки. Но если бы папа узнал, что Санька стреляет по двадцать копеек, он мог бы рассердиться.
Зато у Саньки был свой собственный способ добывать деньги – из телефонов-автоматов. Никто из его приятелей и знакомых не знал о таком, и Санька хранил его в строгой тайне. Хитрость заключался в том, что в окошечко для возврата монет под отжимной язычок засовывался небольшой поролоновый кубик, который и задерживал возвращающиеся неотработанные монеты. Через какое-то определенное время Саня подъезжал к автомату на велосипеде и острым загнутым крючком, сделанным из спицы, выковыривал кусочек поролона – не вернувшиеся хозяевам двушки кучкой вываливались в возвратное окошечко; иногда попадались и гривенники – ими тоже можно было звонить.