Что касается книг, то лучшим средством было поощрение переписчиков: в X в. постепенно вернулись к работе нормандские скрипторш, и уже гораздо более активно в XI в.; но на западе герцогства документы конца XI в. еще говорят о настоящем книжном голоде, который иногда утолялся своеобразными способами. Хартий уцелело настолько мало, что их тут же принялись подделывать в огромном количестве…

В том, что касается развалин мирских построек, мы находимся в состоянии почти полного неведения. Два интересных текста, относящихся к очень специфическим случаям, говорят о том, что в Нормандии строили в камне, который добывали в древних архитектурных строениях. Один напоминает об участи Руана: во время мимолетного занятия этого города франками в 945 г. представитель Людовика IV велел перенести камни из монастырей, разрушенных викингами, в низовья Сены «ad reparandam civitatem» (чтобы восстановить город), точно так же, как сами эти монастыри были построены тремя веками раньше из материалов от римских руин из Лилльбона. Другой текст упоминает о событиях в Се: когда мир с норманнами возродил там иллюзию безопасности времен прекрасной каролингской эпохи, епископ Ацсон около 990-1000 гг. приказал снести крепостную стену, чтобы восстановить свой собор. Нам лучше известно о краткосрочных реставрациях построек в промежутках между викингскими набегами, как, например, в Туре около 871 г. или в Труа после 887 г., чем о том, что было сделано, когда внешней опасности пришел конец. И это еще одна лакуна.

Каждая из завоеванных или колонизированных скандинавами территорий имела свое собственное лицо, которое зависело в равной мере от тех, кто там жил до прихода викингов (или их отсутствия, как на Фарерских островах, в Исландии и Гренландии), от того, какому именно скандинавскому народу принадлежала там ведущая роль, и от времени начала операции. Из числа этих многочисленных примеров мы остановимся на трех, имевших особое значение для будущего Европы, — это область датского права (Денло), Нормандия и Киевская Русь.

Убытки, нанесенные Англии в ходе этого нападения викингов, были весьма значительны, но зато их компенсировал демографический и торговый подъем, начавшийся в результате интеграции острова в новое экономическое пространство. Те, кто понесли утраты, и те, кто получили прибыль, никак не были одними и теми же людьми: в список пострадавших попало духовенство и земельная аристократия, а в число выигравших вошли горожане и средние сельские собственники.

Основные разрушения датируются двадцатью годами, которые последовали за приходом в 865 г. датской «великой армии». В Восточной Англии и Нортумбрии с лица земли была стерта добрая половина епископств и половина монастырей (лакуны в епископальных списках наблюдаются и на юге (напр, в Элмхаме, Дорчестере, Лестере). Из всех монастырей севера уцелеть удалось только братии из Линдисфарна: монахи сначала отправились на запад, дойдя до Ирландского моря (876?), затем вернулись в Честер-ле-Стрит в 883 г., и, наконец, остановились в Дареме в целиком датском районе (после 993 г.); будучи тесно связанными с епископом, они фактически играли роль капитула). Понятно, сколь серьезными были последствия этого стремительной гибели очагов северо-английской культурной традиции. На юге разрушения были менее обширными.

Города, где могли найти защиту беженцы, столь многочисленные на континенте, в период первого вторжения викингов отсутствовали в Англии, а крепостные стены еще не были приведены в должное состояние после саксонского завоевания. За исключением Питерборо, разрушенного в 870 г. и укрепленного только в конце X в., монастырских бургов, обнесенных стенами, было очень мало; из аббатств сохранились только маленькие строения в гористых местностях. Возможно, что, в отличие от Галлии, к гонениям, которым здесь подверглась Церковь, примешивалась и доля языческого фанатизма: в нашем распоряжении имеются топонимические следы проникновения в Англию культов Тора и Одина и монеты с изображением молота Тора. Некоторые короли Йорка были убежденными язычниками. Тем не менее в целом правители были заинтересованы в союзе с епископатом, и преемственность архиепископов Йоркских прерывалась не чаще, чем в Руане.

Реставрация христианства продолжалась на протяжении всего X века. Решительный перелом, с восстановлением монашеской Жизни в Гластонбери около 940 г., затем в Абингдоне около 954 г., знаменует собой деятельность св. Дунстана. Уэссекс подвергся переустройству первым; около 965 г. наступает черед бывшей датской области Восточной Англии и пяти городов. Только древнее Йоркское королевство до самого норманнского завоевания заняло непреклонную позицию к этому движению. Новое монашество было примечателъно своими тесными связями слотарингской реформой101 и с Флери-сюр-Луар, что говорит о том, что сообщение с континентом было быстро восстановлено.

Тот факт, что скандинавы стали обустраиваться в Англии, по-настоящему встряхнуло экономику этой страны. Один нумизмат заявляет, что «когда в 867 г. викинги овладели Йорком, в их руках оказалось королевство, которое с экономической точки зрения уже давно находилось в состоянии банкротства»: местные деньги обесценились, и чеканка прекратилась еще 25 лет назад. Незадолго до 900 г. датские короли снова открыли монетный двор, который в течение всего X в. постоянно и в изобилии выпускал высококачественные монеты; сначала на нем работали мастера с континента или из Уэссекса, но вскоре он оказался в состоянии функционировать с чисто скандинавским персоналом. После обратного завоевания в 944 г. содержать монетный двор стали английские короли. Недавние раскопки показали, что при датских королях площадь Йорка удвоилась. Вдоль Уза, за пределом древнеримских крепостных стен, появился квартал ремесленников и торговцев, разделенный на ряды со скандинавскими названиями на — гейт (древнесканд. gata, «улица»), и с несколькими церквями; одна, посвященная Олафу Святому, в XI в. служила местом захоронения англо-датских ярлов. Этот расцвет, который около тысячного года в напыщенных выражениях описывается в житии св. Освальда, в 1068–1069 гг. был грубо прерван Вильгельмом Завоевателем.

Археологи пришли к аналогичным выводам в отношении городов Восточной Англии. Там превращение обычных деревень в городские сообщества имело место между концом IX и началом XI века. Так, Норидж в конце IX в. был не более чем крупной деревней; однако после ухода датчан в 920 г. король Ательстан основал там монетный двор; в 1004 г., когда прибыла вторая волна датчан, он уже был настоящим городом; в 1087 г. в нем уже было 25 церквей, а несколько его улиц носили характерное название, оканчивавшееся на — гейт. Та же история повторяется в более скромном масштабе в Тетфорде и Данвиче. Даже Лондон в начале XI в. сохранял ощутимые следы присутствия датчан; именно им мы обязаны кварталом Саутворк на правом берегу Темзы, а их интеграция в городскую жизнь засвидетельствована погребальными памятниками, иногда руническими, найденными на кладбищах Сэйнт-Пол и Ол Хэллоуз возле Тауэра. В некоторых городах еще долгое время после того, как они были отвоеваны англичанами, продолжали существовать типично скандинавские институты, например, в Линкольне и Стэмфорде, которыми вплоть до нормандской эпохи управляли ломены («люди закона»)102.