Подполковник переменился в лице и резко встал. Не говоря ни слова, он вышел из комнаты. Кажется, Киприанов-старший остался без последнего друга…

— Так, я тоже, пожалуй, пойду, — сказала я.

— Эй, подождите! Вы не можете так вот меня бросить! — обратился ко мне мальчик.

— Почему это не могу? Я ведь — просто наемник, забыл? — Я встала, собираясь уходить.

Артем замотал головой:

— Я это… всегда вами восхищался. Вы единственный человек, который на моей стороне! Вы не можете сейчас уйти!

— Это ведь твоя жизнь, верно? Никто не может прожить ее за тебя. Ты уже достаточно взрослый, чтобы проделывать трюки с похищением самого себя… Что ж, значит, ты достаточно взрослый и для того, чтобы научиться отстаивать свои интересы в разговоре с родителями. Согласен?

Артем кивнул. Сейчас Киприанов-младший казался маленьким и жалким.

Я опустилась на место.

— Я слушаю тебя. Только не ври мне, ладно?

— У моего сына синдром Аспергера! — поспешно проговорил Георгий. — Нельзя верить всему, что он говорит. Большую часть жизни он проводит в мире своих фантазий.

— Большую часть жизни я провел взаперти.

Артем поднял взгляд и с ненавистью уставился на отца.

— По-моему, ваш сын совершенно здоров, — сказала я. — Конечно, мальчик со странностями… Но кто, скажите, может называться совершенно нормальным? В той или иной степени каждый человек — отклонение от нормы. Вот я, например, очень сильно люблю кинематограф…

— Сколько я себя помню, — проговорил Артем, — мне всегда говорили, что я не похож на других. Что я странный, необычный, уникальный, не похожий на своих ровесников. С пяти лет я занимался математикой под руководством отца. Я действительно делал успехи — еще бы, я так хотел порадовать папу! Маме было велено не раздражать меня и не травмировать неокрепшую психику. В доме создали идеальные условия. Каждое мое желание выполнялось. Каждый каприз — тоже. Единственное место, где со мной строго разговаривали, — это класс для занятий.

Когда мне исполнилось семь, я пришел в школу, как все дети. В первый же день я понял, насколько отличаюсь от своих сверстников. Я не понимал их, они — меня. Мне мои ровесники казались дикими мартышками, я им — пришельцем с другой планеты. То есть я сейчас это понимаю, а тогда не мог взять в толк, почему меня первого сентября одноклассники заперли в туалете.

После этого меня забрали из школы. Учителя сказали маме, что меня нужно показать психологу.

Школьный психолог направил меня на освидетельствование на комиссию. Мама не хотела вести меня туда, но без заключения этой комиссии нам не дали бы справку, разрешающую обучение на дому. Я прекрасно помню этот день. Рядом с нами в очереди сидели дети, которых признали необучаемыми. Они ждали, когда их переведут в коррекционную школу.

Во время осмотра я заплакал. Со мной случилась истерика. Я им такое устроил, что мне вызвали «Скорую».

После этого папа сказал, что больше не позволит калечить мою психику каким-то коновалам. Он где-то нашел знакомого психиатра, и всю мою жизнь меня водили к нему.

Его фамилия Капушонок. Лысый такой дядька. Ух как я его ненавидел!

Он сказал родителям, что в школу меня водить нельзя — это опасно для меня, а надо обучать на дому. Дальше я учился экстерном. Мне это было раз плюнуть — я ведь ничем, кроме учебы, и не занимался. Когда отец женился на Деборе, мне наняли Федора, и дальше я занимался с ним. Его я тоже ненавидел. Он всю жизнь был влюблен в маму. Толстый, старый, а туда же!

Артем по-детски шмыгнул носом.

— Когда отец уехал, я надеялся, что теперь буду жить как все. Но папа строго следил, чтобы мама соблюдала режим, который он придумал для меня. Завтрак, два часа математики утром, потом гимнастика, потом компьютерные технологии, потом обед, после обеда остальные предметы по программе, затем прогулка, а затем еще три часа занятий.

— У тебя что, и правда выдающиеся способности? — поинтересовалась я.

Артем усмехнулся:

— Самые обычные, честно говоря. Но вы тоже достигли бы успеха, если бы по восемь часов в день занимались чем-то. Думаю, папе просто льстила роль отца маленького гения. Да, пап?

Киприанов-старший сидел, обиженно поджав губы.

— Не понимаю, Артем, кто тебе внушил эти странные идеи… Разве только твоя мать… Я всю жизнь заботился о тебе, о том, чтобы ты рос и развивался, чтобы у тебя было все самое лучшее, чтобы ты достиг успеха…

— Какого еще успеха? — скривился Артем. — Мне пятнадцать, а я еще девственник, между прочим! Ой, извините! — спохватился подросток, глядя на меня.

— Ничего, не стесняйся! — великодушно махнула я рукой.

— Я всю жизнь, с самого детства слышал каждый день, что я не такой, как все. А я не хочу быть гением! Я хочу жить как все нормальные люди, понимаешь? Еще две недели назад меня провожали в туалет.

— Я сделал для тебя все, что в моих силах, — сказал Киприанов-старший. — А ты… ты мне в душу плюнул!

— Видите? — обратился ко мне Артем. — Вот так всегда. Он меня не слышит. Это еще вопрос, кто тут живет в мире своих фантазий…

— Георгий Иннокентьевич! — сказала я, вставая. — Вы причинили своему сыну огромный вред. Вы понимаете это? Да, как многие талантливые дети, Артем не вписывался в рамки стандарта. Но вы прочитали чересчур много книг по психологии. Слишком акцентировали внимание на странностях мальчика. Создавали ему тепличные условия, изолировали сына от других людей, от сверстников, которые могли бы помочь ребенку социализироваться. Да еще эти занятия… Вы почти довели сына до безумия. Посмотрите, на что ему пришлось пойти, чтобы вырваться из-под вашего диктата? Тема, покажи руку.

Теперь этот психиатр. Ведь вы неплохо платили ему, верно? Вы понимаете, что вы поставили врача в такую ситуацию, что он заинтересован в том, чтобы его пациент никогда не выздоровел?

Ваш сын — никакой не аутист. Аутизм — не совсем болезнь, это иной способ взаимодействия с миром. Артему повезло — он встретил девушку. Она научила его целоваться, и он повернулся лицом к миру. Девочка, сама того не понимая, пробила брешь в той стене, которую вы возвели за эти годы вокруг сына. Тема получил шанс на нормальную жизнь! Позвольте ему использовать этот шанс. Он будет вам благодарен, правда.

Киприанов молчал.

— Бесполезно, — сказал Артем. — Он уже все продумал. Спланировал на годы вперед. Женя, заберите меня отсюда! Отвезите к маме!

Артем шагнул ко мне и схватил за руку совершенно детским движением.

— Ты никуда не поедешь, — Георгий Киприанов смотрел на сына холодно, как на чужого человека. — Ты останешься со мной, будешь жить в этом доме и делать то, что я скажу. Евгения поедет в Россию без тебя. Она не имеет на тебя никаких прав.

— Это правда? — Артем смотрел на меня, как утопающий на плот.