В ванной я зажимаю руку полотенцем, потом наскоро умываюсь холодной водой. Поддаться на шантаж? Три года работать на это чудовище, притворяясь влюбленной в него идиоткой? Кроить себя и перекраивать, подавая пример юным девушкам, что совершенству нет предела? Даже если он мне заплатит после всего, что мне делать с этими деньгами?

Пить алкоголь каждый день, думая о том, что где-то там, в Сибири, живет мой родной человек, который пытается строить отношения с очередной Никой? От каждой новой женщины ожидает предательства, потому что некогда действительно любимая предпочла крутить задницей на всеобщее обозрение? Ужас того, что я натворила, только сейчас доходит в полной мере.

Сколько жизней я сломала!

Сломаю, если ничего не сделаю.

Я смотрю на свое лицо в зеркало. Красивое, ладное. В двадцать лет я думала, что на все готова ради него. Но нет, оказывается не на все.

Цена возросла и стала непосильной.

Мои глаза смеются и плачут одновременно, кажется, я в шаге от того, чтобы сойти с ума. На полочке лежат умные часы, которые я утром сняла, когда крутилась перед зеркалом в коротком платье, собираясь на встречу с Алексеем. Они не подходили к образу. Я сжимаю их в руках, а потом от радости целую — пять процентов зарядки есть! Однажды они спасли меня! Я честно собираюсь звонить в службу спасения, но вместо этого первым делом почему-то произношу Лешин номер.

Когда мне нужна помощь, я всегда думаю о нем. Отец скорее извинится перед Сашком за неблагодарную дочь, вечно попадающую в переделки.

Гудки идут! Хоть бы он еще не улетел!

— Рита? — отвечает очень быстро.

— Он… порезал мне руку, — шепчу я. — И сказал, что порежет лицо, если я уйду.

Короткая пауза и ответ:

— Собирайся, у тебя полчаса. Точный адрес?

Услышав, что хотел, снайпер отключается, а я прячу часы за раковину. В этот момент силы оставляют. Продолжая зажимать порез, я опускаюсь на пол и, наконец, плачу. Теперь можно, теперь я снова не одна.

***

Слезы быстро заканчиваются, но я продолжаю имитировать истерику, чтобы Макс не торопил. Он и так уже дважды заглядывал, проверяя, все ли в порядке.

Недовольно качал головой. Один раз спросил, не нужна ли мне помощь? Твоя — нет, спасибо. Возможно, следовало вызвать еще и полицию, но я не уверена, что смогла бы доказать факт нападения. Саша поранил меня так, словно я сама себе пыталась резать вены. А в купе с моими двухнедельными истериками, алкоголем, свидетелями, что займут сторону врага, а так же прочими факторами из детства… я могла бы показаться сумасшедшей.

Леша приезжает быстрее, чем обещал. Понятия не имею, где он был, видимо, поблизости.

Короткий, но резкий стук в дверь, Макс кричит:

— Ты заказывала что-то? Доставка еды.

— Да! — отвечаю. — Уже оплачено, просто забери пакет, — а сама впервые выхожу из ванной.

Ни о чем не подозревающий Макс открывает дверь, перед ним стоит мой боец спецназа. Смотрит сначала на тюремщика, затем бросает взгляд через его плечо на меня, снова переводит глаза на Макса. В следующее мгновение Макс получает удар ногой в живот и отлетает на пару метров! Падает на полки, с ужасным грохотом разбивая какие-то сувениры. Пытается подняться, но Леха подлетает и ударяет его по лицу кулаком:

— Тс-с-с, ты лежи лучше, — говорит, наклонившись. Наступает ногой на его грудь, тот захлебываясь, кивает. — Отлично. Не стоит того, поверь. Еще и сядешь потом. Зачем такие жертвы? Береги себя.

Леха, оказывается, не один. В квартиру заглядывают еще двое незнакомых мне мужчин, собранные, серьезные.

— Тут больше никого нет, — сообщаю я. Леха оборачивается к ним:

— Чисто, — потом смотрит на меня: — Одевайся. Давай-давай, — торопит. — Чего ждем?

Я отмираю и кидаюсь в комнату, хватаю первые попавшиеся джинсы из шкафа и натягиваю на себя, сверху толстовку прямо на несчастное короткое платье, обуваю на босу ногу кроссовки. В сумку пихаю пару трусов и маек, больше ничего взять не приходит в голову. Сердце колотится на разрыв, бахает так, что пятна перед глазами, приходится часто моргать, чтобы прояснить картинку. Леша следует за мной, оглядывает комнату, берет мою руку, сдвигает в сторону примотанное полотенце, хмурится:

— Ничего, заживет, — успокаиваю я его. — Я думала о тебе и не грохнулась в обморок, представляешь? Почему ты не улетел? Я думала… я была уверена, что ты…

Он говорит со мной мягко, но при этом предельно четко:

— Ты поэтому вернулась сюда? Он тебе угрожал? Тебе следовало сказать мне.

И больше всего на свете мне хочется солгать. Прикрыться этой причиной, оправдать себя. Тогда я окажусь жертвой, Леша еще и извинится, что вел себя неподобающе, но я не могу так поступить с ним.

— Прости, — шепчу. — Я бы очень хотела сказать, что да, но увы. Я уехала, потому что дура. Но я все осознала. Пары недель хватило, сыта по горло! Я захотела уйти, тогда Саша порезал мне руку и сказал, что сделает то же самое с лицом, если я не подпишу контракт. Леш, он забрал мои документы.

— Где его можно найти?

— Он в соседней квартире, в сто пятнадцатой.

В ответ я получаю короткий кивок.

— Идем, постучишься.

Увидев меня на экране, Саша открывает дверь и тут же встречается с кулаком Алексея, он падает и ударяется головой об стену.

Двое Лешиных друзей заходят в квартиру, я слышу, как они басят:

— Все остаются на местах, тихо, не шумим, все под контролем. Сохраняем спокойствие. Ты и ты — на пол, лицом вниз!

В квартире помимо нас Сашина девушка и еще пара их друзей.

Спецназ работает слаженно, общаются взглядами. Такое ощущение, что я присутствую на спецоперации, только все они в гражданской одежде и без оружия.

Алексей тем временем встряхивает Сашка, тот находится в сознании:

— Где ее документы?

— Я полицию вызову! — кричит он. — Зая, звони копам!

На что парни смеются, Леха тоже улыбается, но не по-доброму:

— «Зая», звони скорее, — говорит он громче. — Как раз объясните, почему отобрали документы у девушки. Может быть какие-то еще грешки найдутся? Как знать, как знать, — тянет он.

— Ты на что намекаешь?! Наркоты здесь нет!

— Ты теперь, мой друг, карманы почаще проверяй, — говорит Алексей, — а то вдруг чего найдут. Разбираться не станут, твое или нет, на двадцаточку сядешь. Или ты думал, что можно девчонку порезать и ничегошеньки тебе за это не будет?

Саша пялится во все глаза, часто моргает. Силится подняться, но сил не хватает.

— Ты мне угрожаешь, что ли? — мямлит он, пытается запугать, но выходит неубедительно. Передо мной снова ухоженный, прилизанный Сашок, который может лишь недовольно бурчать.